Технический оглядел притихший зал, подумал и добавил:

– Я про производство сейчас. Хотя… Ладно. Второй, значит, вопрос у нас – энергообеспеченность.

Публика завозилась, а технический все в том же напористом стиле повелел в течение тех же двух дней подготовить отчеты о средних и пиковых значениях потребления по заводам, корпусам и цехам за последний год, а заодно – план-прогноз на следующий год.

Ах же ты Кишунин, с тоской подумал Вазых, соображая, как и откуда выковыривать данные корпусов цветного и точного литья, которые Кишунин помнил наизусть – в те дни, конечно, когда имя свое помнил, – а больше не помнил никто. Придется все тетради поднимать, решил Вазых, и только тут сообразил, к чему, собственно, ведет технический, и задрал руку. Технический кивнул ему, довел до почти слышимой точки фразу про отдельный учет тепло– и водоснабжения и сказал:

– Пожалуйста, Вазых Насихович.

Вазых, неловко шаркнув стулом, встал и спросил:

– Я прошу прощения – я правильно понимаю, что нам будут вводить фондирование и лимиты потребления?

– Значит, пока об этом речь не идет, но ситуация меняется быстро, надо быть готовыми.

– Нам – лимиты потребления? – уточнил Вазых. – Литейке? Ну-ну.

Народ зашушукался. Технический смотрел на Вазыха с недобрым ожиданием. Федоров, кажется, тоже. Это, наверное, была подсказка – полагается смутиться. Но смущаться Вазых вообще не любил, а в данном случае просто смысла не видел. Он спросил:

– А они вообще помнят, что у нас все печи электродуговые, которые энергию жрут, как город Рязань примерно, и что это не мы так придумали, без доменки обойтись, а было решение ЦК и Совмина? А теперь, значит, лимиты вводятся. И мы что должны – печи выводить? А план нам тоже под лимиты подрежут? Нет ведь, наверное?

– Значит, Вазых Насихович, во-первых, предлагаю поспокойней. Второе: о подрезании речи не идет, плана тем более. План – это святое, мы перед съездом за него отвечаем. И какое, значит, подрезание? Мы, напомню, до плановой мощности так и не дошли еще, сто двадцать тысяч большегрузов в год делаем, а надо сто пятьдесят. Так, товарищи, прошу внимания. Но кто же знал, что и промзона так разрастется. И город. У нас полмиллиона народу в Челнах… в Брежневе живет. Пятьсот тысяч! А десять лет назад, если кто забыл, пятьдесят тысяч было!

– Всё так, главное, неожиданно случилось, – отметил Тарханов.

– Ром, кончай, – попросил технический. – Жизнь, значит, опережает планы. Чего бурчать, делается же многое. Завод работает, мы тут вроде при свете и в тепле, город тоже не бедствует. ТЭЦ усиливаем, в прошлом году три новые водогрейки запустили, три! Через год два энергокотла добавим, а там ГЭС на плановую мощность выйдет. Ну и АЭС еще не будем забывать, к девяностому году запустится. Мы такую махину в чистом поле за три года соорудили, мы все, каждый, кто, значит, тут присутствует, а теперь из-за ерунды ноем. Вазых Насихович, у вас все? Нет? Только давайте конструктивно, пожалуйста.

– Давайте конструктивно. У меня такое конструктивное предложение: литейку не трогать. Как минимум чугунолитейный, конкретно КСКЧ. Это вот самое конструктивное будет.

Технический кивнул:

– Хорошо. Я думаю, у всех товарищей аналогичное пожелание по поводу их подразделений, да? И мы сейчас, значит, с этими пожеланиями разойдемся, дерзкие и бесстрашные все такие, а потом, когда морозы ударят, все обесточится к ебеням, ТЭЦ ляжет, ГЭС не успеет, и мы будем, задравши штаны, бегать, вопить и выбирать, то ли бежать детей замерзающих спасать, то ли закозление выковыривать вручную, потому что плавка встанет! Конструктивный подход, в бога душу. Что вы херней занимаетесь? Р-развели профсоюз, понимаешь.

Технический оглядел притихший зал, как трамбовочным валиком проехался, и добавил:

– Я не хочу спускать вам планы сокращения, но если без этого вам тяжело, сделаю. Сделать? Вазых Насихович, я вас спрашиваю, как и. о. пока еще главного энергетика чугунки, – сделать?

Вазых, чувствуя, как глаза давит тяжелая ненависть, расцепил зубы и сказал как мог негромко и мягко:

– Сделайте, Борис Иваныч, ради бога. Заодно можно похоронную команду для обеих литеек организовать, а то и для всего города. А я сейчас объясню. Я объясню, товарищи. У нас ведь куча энергии не только на плавки уходит и не на формовку даже, а на очистку воздуха. У нас тут все присутствующие на метзаводах были, на литейных производствах – на Урале там и так далее, так? И все ведь заметили некоторую разницу, скажем, в условиях работы на заводе и жизни вокруг завода?

– На нулевой отметке особенно, – вставил Тарханов.

– На «нуле» отдельная история, но и там по сравнению с Челябой или Тулой. Ты, Ром, съезди, сравни как-нибудь. У нас черный снег и зеленый дождь не идет, и дыма с КСКЧ никто не боится, потому что нет дыма, ну, практически. И это не только потому, что у нас электропечи, затратные, но чистые, как это, – да, экологически, спасибо. А еще потому, что система очистки такая же и тоже затратная, три процента от мощности печей, вообще-то. И кратность воздухообмена на формовке шесть-семь раз в час, а в плавильных цехах – шестнадцать-восемнадцать раз. Это ж какие деньги и энергия, да? И мы прекрасно понимаем, что печи-то никто не обидит, им план надо делать, который у нас святой, да? А вот на дегазации, камерах очистки, кондиционировании воздуха, компрессорах и вообще притоке-вытяжке можно сэкономить до семи, а то и десяти процентов. А если можно сэкономить, то сэкономят обязательно, да? Вот тут похоронные команды и пригодятся, когда сперва литейщики начнут сознание терять, потом помирать, а потом вся эта радость наружу пойдет, сперва на РИЗ, потом и на Новый город. Это нам такая экономная экономика и рабочая гарантия пятилетке качества нужна, да?

– Вы, Вазых Насихович, в руках себя держите, – сказал технический, и шепоток сразу стих. – Демагогии не надо и пугать не надо, пожалуйста. Никто не собирается, значит, ребенка вместе с водой или как уж тут сказать. На самом деле вопросы по компрессорному хозяйству есть, по его децентрализации и так далее – были соответствующие рацпредложения. Но во-первых, такую инициативу требуется просчитать как следует. Во-вторых, на первой стадии это допзатраты. А сейчас нам не до них, совсем. Ну и главное – это новаторское предложение не решает текущих проблем, из-за которых я, значит, вас и собрал. Поэтому еще раз повторяю: жду спокойной, без истерик и взаимных запугиваний, работы. И значит, с начальников подразделений к среде докладные по импортной тематике, от энергослужб – сводки потребления с прогнозами. Все уяснили? Спасибо. Больше не задерживаю.

И под грохот стульев и скрип подошв добавил:

– Вазых Насихович, вы задержитесь, пожалуйста.

Вазых кивнул и сел, закусив губу и не обращая внимания на сочувственные взгляды. Довыступался, герой, пока еще и. о. Ну и хрен с вами, подумал он, стараясь злобой выдавить обиду, залившую горло до спертости дыхания. Стараешься, выворачиваешься, ночи не спишь, по потолку бегаешь, по щиколотку в расплаве бродишь, а разок правду скажешь – все, пошел вон. Ну и пойду. И вы тоже куда подальше…