Это зрелище питает ярость, и без того горящую в моем сердце.

Кэмерон ныряет в гущу толпы, мы с Килорном – следом. За спиной у нас остальные смешиваются с рабочими, вливаются в море бесчисленных грязных лиц. Я оглядываюсь, ища Дэвидсона, который держится на безопасном расстоянии. В усиливающемся свете его лицо напрягается, и на нем отчетливо становятся видны глубокие морщины, проведенные временем и заботами. Одну руку он сует под куртку, к сердцу, и коротко кивает мне.

Мерная процессия рабочих выходит на улицу пошире, застроенную непритязательными многоквартирными домами, которые напоминают выстроившихся солдат. Другая фабричная смена спешит навстречу, в противоположном направлении, торопясь занять освободившиеся места.

Кэмерон осторожно подталкивает меня в сторону, заставляя двигаться в такт с остальными техами. Они отступают быстро, все враз, давая дорогу следующей смене. Одновременно Кэмерон сует руку под куртку, тем же жестом, что и Дэвидсон.

И я тоже.

Мы обозначаем себя.

Наши сопровождающие – не Алая гвардия. Во всяком случае, они не принадлежали к ней, когда все это началось. Они верны друг другу и своему городу. Малые очаги сопротивления – единственное, что здесь возможно.

Наш проводник – высокий, темнокожий мужчина, худой, как Кэмерон; волосы у него заплетены и собраны в тугой узел, испещренный сединой. Кэмерон нервно постукивает ногой, когда он приближается; от нее так и исходит энергия. Он нагоняет нас и хватает ее за руку.

– Папа, – выдыхает она, прижавшись к нему. – А где мама?

Он накрывает руку Кэмерон своей.

– Идет со смены. Я велел ей держать голову опущенной, а глаза открытыми. Первый удар молнии – и она побежит.

Кэмерон медленно выдыхает. Она склоняет голову, кивая собственным мыслям.

Темнота вокруг продолжает рассеиваться, сменяясь синевой, по мере того как близится рассвет.

– Хорошо.

– Надеюсь, ты не взяла с собой Морри, – добавляет ее отец с легким упреком.

Такой знакомый тон. Я живо вспоминаю собственных родителей, которые бранили меня за разбитую тарелку.

Кэмерон поднимает голову и смотрит в темные, почти черные глаза отца, устремленные на нее.

– Нет, конечно.

Пусть мне и неохота вмешиваться, придется это сделать.

– Электростанция, – напоминаю я, глядя на старшего Коула.

Он смотрит на меня сверху вниз. Лицо у него доброе, совершенно неуместное здесь.

– В городе их шесть, по одной в каждом секторе. Но если вырубить центральный узел, этого хватит.

Упоминание о плане пробуждает Кэмерон. Она выпрямляется и сосредотачивается.

– Сюда, – резко говорит она и манит нас.

В Новом городе гораздо многолюднее, чем на рынке в Подпорах. Серебряные сотрудники безопасности в черной форме бдят. Они наблюдают за рабочими с перекинутых над улицей мостков и из окон зловещих постов охраны. С ними я хорошо знакома. Я посматриваю на охранников, проходя мимо; они равнодушны. Это не то равнодушие, которое выказывают Серебряные при дворе, заставляя нас почувствовать себе еще ничтожнее. Это скука. Безделье. Воинов из знатных семей не назначают в трущобные города. О такой карьере никто не мечтает.

Охранники Нового города гораздо слабее, чем враг, к которому я привыкла. И они понятия не имеют, что мы здесь.

Отец на ходу обводит Кэмерон задумчивым взглядом. Я вздрагиваю, когда он смотрит на меня, а затем вновь на дочь.

– Значит, это правда. Ты… другая.

Интересно, что он слышал. О чем Алая гвардия рассказывала своим здешним агентам. Пропаганда Мэйвена и полные яда трансляции сделали очевидным существование новокровок. Ему известно, на что способна его дочь?

Она удерживает взгляд отца, как равная.

– Да, – отвечает Кэмерон, не дрогнув.

– Ты идешь рядом с девочкой-молнией.

– Да.

– А это… – произносит мистер Коул, обозревая Килорна.

Глупо ухмыльнувшись, Килорн сгибается в неглубоком поклоне.

– Тупая мышечная сила.

Мистер Коул едва удерживает смех, оглядывая его рослую, но худую фигуру.

– Конечно, парень.

Здания вокруг становятся все выше, они ненадежно лепятся друг к другу. Стены и окна потрескались, дома нуждаются в покраске – или хотя бы в сильном ливне. Рабочие начинают отделяться от толпы, помахав на прощанье товарищам. Кажется, все в порядке.

– Мы благодарны вам за помощь, мистер Коул, – тихонько говорю я, глядя вперед.

Несколько Серебряных охранников стоят на арке в нескольких метрах впереди, и я наклоняю голову, когда мы проходим под ними.

– Благодари стариков, не меня, – отвечает мистер Коул. Он даже не прячется от охраны. Он для нее ничто. – Они долго ждали случая.

У меня сжимается горло от стыда.

– Потому что кто-то уже давным-давно должен был принять меры.

«Например, ты, Тиберий. Ты знал, что эти места существуют и для кого. Для чего».

Кэмерон скрипит зубами.

– По крайней мере, мы теперь делаем хоть что-то.

Она сжимает кулак. Своей способностью она могла бы убить стражей над нами, если бы захотела. Сбросить их с арки. Но мы спокойно проходим мимо и оказываемся в тени накренившейся серой трущобы, в самом конце улицы. Она напоминает дом из кубиков, сложенный ребенком-великаном и высоко вздымающийся в мутное синее небо. Одна секция выше остальных, она испещрена грязными, тусклыми окнами.

Сюда-то нам и нужно.

Мистер Коул смотрит на меня, потом на здание.

– Давай, девочка-молния, – негромко говорит он. – Выше и громче. Так ведь?

– Да, сэр, – откликаюсь я.

Моя молния чутко отзывается на призыв.

У крыльца мы одни, не считая нескольких опаздывающих на смену рабочих. Кэмерон поворачивается к отцу. Глаза у нее расширяются.

– Сколько у нас времени?

Он поворачивает запястье и смотрит на часы. Потом хмурится, так что морщины делаются еще глубже.

– Нисколько, – говорит он. – Вам надо спешить.

Кэмерон быстро моргает и двигает челюстью.

– Ладно.

– Сэр, это вам, – говорит Килорн и лезет под куртку.

Он достает небольшой пистолет и коробку с аккуратно лежащими патронами.

Мистер Коул смотрит на пистолет, как на змею, которая может укусить. Он медлит, пока Кэмерон не забирает оружие у Килорна и не сует ему в руки. Она умоляюще смотрит на отца.

– Целься и стреляй, папа. Не раздумывай, – говорит Кэмерон с необыкновенной страстью. – Серебряные медлить не будут.