Наверное, Генри Ирвинг сейчас от души хохотал над ним где-то на небесах. Оставив своему администратору «Лицей», актер вместо шанса начать новую жизнь дал ему звонкую пощечину. Когда Брэм придет к райским вратам, его будет поджидать хмельной Ирвинг — с бутылкой скотча и в окружении красивых женщин. Злорадствуя, актер скажет: «Я же тебе говорил, бездарь ты этакий. Рожденный ползать летать не может».

Где-то недалеко зазвонили колокола Биг-Бена. И каждый удар возвещал Стокеру скорый конец. Девять часов… Жена ушла в свою комнату, удалилась и сиделка. Самое тяжелое время суток: обездвиженный, в одиночестве, он всякий раз оказывался в западне собственных мыслей.

Внезапно ему стало холодно, будто температура в спальне резко упала. Неужели камин потух? Брэм хотел позвать сиделку, однако онемевший язык почти не слушался.

Чуть повернув голову, он увидел, что по комнате мечутся в лунном свете тени. Вместо крика из его рта опять вырвалось неразборчивое мычание.

Глаза Стокера шарили по комнате. Никого. И вдруг послышался странный звук. Поначалу ему подумалось, что это мышь скребется в подвале, но звук стал громче — словно кто-то вел резцом по дереву.

От стены отделилась тень, медленно принимая очертания человеческой фигуры. Стокер сжал руку в кулак и ударил по спинке кровати, мучительно силясь закричать. Он отчаянно дернулся, пытаясь перекатиться на бок и здоровой правой рукой дотянуться до кресла-каталки, стоявшего рядом с кроватью. Может, ему еще удастся спастись…

Когда пальцы почти уже коснулись подлокотника, что-то со свистом рассекло воздух и ударило его в грудь, заставив откинуться на подушки. Стало нечем дышать. В уши ударило злобное рычание; оно доносилось отовсюду и ниоткуда, словно кровать окружила стая волков. Черное облако окутало Стокера со всех сторон. Он стал из последних сил отбиваться.

В шею что-то вонзилось. Брэм закричал. Хотя боли не чувствовалось, он знал: сейчас из его тела высасывают кровь. Через считанные мгновения наступит смерть.

Безумец в пабе не просто рассказал ему занятную историю. Этот человек хотел донести до Стокера простую истину: вампиры действительно существуют.

Тень сдвинулась, и в лунном свете стало, наконец, видно, что же угодило ему в грудь — его личный экземпляр «Дракулы». На обложке острые когти выцарапали единственное слово: «ЛОЖЬ!»

Квинси в жизни не видел ничего более впечатляющего, чем собор Парижской Богоматери — и думал, что уже не увидит, но ослепительное, навязчивое великолепие отеля «Мидленд-Гранд» повергло его в трепет. Измятая, перепачканная сажей и пропахшая копотью одежда здесь была совсем не к месту. Юноша прижался к зеленой мраморной колонне, стараясь не попадаться на глаза постояльцам.

Холмвуд, напротив, был так в себе уверен, что без всяких колебаний пересек вестибюль и встал у регистрационной стойки из красного дерева. Его совершенно не заботило, как он выглядит, как от него пахнет и сколько пятен оставили на цветном мраморе его мокрые ботинки. Он — Артур Холмвуд и потому достоин уважения.

Подбежал взволнованный портье.

— Лорд Годалминг, какой приятный сюрприз! Если бы я знал, что вы почтите нас визитом, непременно вызвал бы портного и камердинера!

Холмвуд и бровью не повел.

— Портного? Святые небеса, да зачем он мне?

— Мы бы привели ваш костюм в порядок всего за…

Лорд предупредительно поднял руку.

— Пустое. У меня встреча с одним из ваших постояльцев, неким мистером Ренфилдом.

Ренфилд — вот мое прибежище. Подсказка в телеграмме!.. Возможно, он все-таки сумеет всем им помочь.

Неудивительно, что «Мидленд-Гранд» лишился титула лучшего отеля в Лондоне. Шел 1912 год, а здесь все еще не установили лифт. И само собой, ван Хелсинг — точнее, мистер Ренфилд — взял номер на самом верхнем этаже, явно с целью обеспечить себе отходной путь через крышу.

Казалось, подъем по центральной лестнице длился целую вечность. Холмвуд шел не останавливаясь — в отличие от Квинси, который делал уже вторую передышку. Задрав голову, юноша увидел сводчатый потолок, стилизованный под темно-синее небо со звездами из сусального золота, — и каждая ступень приближала их к бескрайней тверди… В нише над лестничной площадкой висел холст с изображением святого Георгия, убивающего дракона. Картина, по мнению Квинси, в высшей степени символичная.

Преодолев половину коридора, Холмвуд огляделся, осторожно достал револьвер и проверил, полностью ли тот заряжен.

— Точно не известно, ван Хелсинг ли послал эту телеграмму. На случай, если нас хотят заманить в западню, лучше заранее подготовиться.

— Но ведь мистер Стокер пишет, что нужно использовать серебряные пули, — заметил Квинси.

— Вы не слишком глубоко разбираетесь в фольклоре. Как, к слову, и мистер Стокер. С серебряными пулями охотятся на оборотней, мистер Харкер, — ответил Холмвуд с насмешливой улыбкой.

Квинси его веселья не разделял. Если это ловушка, то под угрозой жизнь. Может, Холмвуду и плевать на смерть, но ему — точно нет.

Лорд прошел к двери в конце коридора, рядом в лестницей на крышу, и прошептал:

— Вот он.

Юноша хотел постучать, но Холмвуд оттащил его назад и указал на щель под дверью. Квинси почувствовал себя глупо. Опять он дал маху. Если встать перед дверью, обитатель номера увидит тени от их ног. Лорд указал на косяк. Дверь была не заперта и даже слегка приоткрыта. Дурной знак. Он кивнул юноше: приготовься.

Сердце Квинси едва не выпрыгивало из груди, но, преодолев страх, он кивнул в ответ. Холмвуд распахнул дверь и с невероятной быстротой заскочил внутрь, выставив перед собой револьвер. В комнате царила темнота; света из коридора хватало только на половину просторного номера. Как весь отель, его отличала ненормальная высота потолков. Шторы были не задернуты.

Квинси безотчетно прикрыл за собой дверь. Послышался сердитый шепот Холмвуда:

— Погоди!

Но дверь уже закрылась, и они остались во мраке. Квинси выругался себе под нос. Еще один глупый промах.

Слева заскрипели половицы. Шаги. Они были не одни.

— Предупреждаю — буду стрелять! — крикнул Холмвуд.

Шаги приближались. Лорд оттолкнул юношу назад и вскинул револьвер.

От страха Квинси забыл, как дышать. В следующий миг он высоко подпрыгнул, потому что его плеча коснулась чья-то рука.

Со всех сторон одновременно загремел зычный голос:

— Добрый вечер, джентльмены.

Учитывая, сколько времени понадобилось ему самому, чтобы добраться до театра, Котфорду не следовало бы злиться на врача. Когда тот наконец явился и погрузил жертву в фургон, инспектор из соображений безопасности решил тоже поехать в больницу на Кэри-стрит, где должно было состояться вскрытие.