— Вы очень рисковали, сэр, — серьёзно сказала оналорду Джулиану, после того как они обменялись обычными приветствиями.

Но лорд Джулиан ответил ей так же, как и майору Мэллэрду,что никакого риска в этом не было.

Она взглянула на него с некоторым удивлением. Его длинноеаристократическое лицо было более задумчивым, чем обычно, и, чувствуя в еёвзгляде вопрос, он ответил:

— Мы разрешили Бладу беспрепятственно пройти мимо фортапри условии, что полковнику Бишопу не будет причинено вреда. Блад дал мне вэтом слово.

По её печальному лицу скользнула мимолётная улыбка, а нащеках выступил слабый румянец. Она продолжила бы разговор на эту тему, но у губернаторабыло совсем другое настроение. Он пыхтел и негодовал при одном лишь упоминаниио том, что вообще можно верить слову Блада, забыв, что Блад сдержал своё словои что только благодаря этому сам он остался жив.

За ужином и ещё долго после ужина Бишоп говорил только освоих планах захвата капитана Блада и о том, каким ужасным пыткам он егоподвергнет. Полковник пил вино без удержу, и речь его становилась всё грубее игрубее, а угрозы всё ужаснее и ужаснее. В конце концов Арабелла не выдержала ипоспешно вышла из-за стола, стараясь лишь не разрыдаться. Бишоп не так уж частооткрывал перед своей племянницей истинную свою сущность, но в этот вечеризлишне выпитое вино развязало язык жестокому плантатору.

Лорд Джулиан с трудом выносил омерзительное поведениеБишопа. Извинившись, он ушёл вслед за Арабеллой. Он искал её, чтобы передатьпросьбу капитана Блада, и, как ему казалось, нынешний вечер представлял дляэтого благоприятную возможность. Но Арабелла уже ушла к себе на покой, и лордДжулиан вынужден был, несмотря на своё нетерпение, отложить объяснение до утра.

На следующий день, ещё до того как жара стала невыносимой,он из своего окна заметил Арабеллу в саду, среди цветущих азалий. Они служили прекраснымобрамлением для той, которая своей прелестью выделялась среди всех женщин, также как азалия среди цветов. Уэйд поспешил присоединиться к ней, и, когда,пробудившись от своей задумчивости, Арабелла с улыбкой пожелала ему доброгоутра, он заявил, что у него есть к ней поручение от капитана Блада.

Уэйд заметил, как она встрепенулась, насторожилась и какслегка вздрогнули её губы. Он обратил внимание и на её бледность, и на тёмныекруги под глазами, на необычно печальное выражение её глаз, не замеченное имвчера вечером.

Они перешли с открытой территории сада в тенистую аллею,обсаженную благоухающими апельсиновыми деревьями. Лорд Джулиан, восхищённолюбуясь ею, удивлялся, почему ему понадобилось так много времени, чтобызаметить её тонкую своеобразную грацию и то, что для него она была именно тоймилой и желанной женщиной, которая могла озарить его банальную жизнь ипревратить её в сказку.

Он заметил и нежный блеск её мягких каштановых волос и какизящно лежали на её молочно-белой шее длинные шелковистые локоны. На ней былоплатье из тонкой блестящей ткани, а на груди, как кровь, пламенела только чтосорванная пунцовая роза. И много позже, вспоминая об Арабелле, он представлялсебе её именно такой, какой она была в это удивительное утро и какой он раньшееё никогда не видел.

Так, молча, они углубились в тень зелёной аллеи.

— Вы сказали что-то о вашем поручении, сэр, —напомнила она, выдавая своё нетерпение.

Он в замешательстве перебирал кудри своего парика, несколькосмущаясь предстоящим объяснением и обдумывая, с чего бы ему начать.

— Он просил меня, — сказал он наконец, —передать вам, что в нём всё же сохранилось ещё кое-что от того джентльмена…которого вы когда-то знали.

— Сейчас в этом уже нет необходимости, — печальносказала она.

Он не понял её, так как не знал, что ещё вчера ей всёказалось в другом свете.

— Я думаю… нет, я знаю, что вы были несправедливы кнему.

Арабелла не спускала с лорда Джулиана своих карих глаз.

— Если вы передадите мне то, о чём он вас просил, можетбыть, я сумею лучше разобраться…

Лорд Джулиан смешался. Дело было весьма деликатным итребовало очень осторожного подхода; впрочем, его не столько заботило то, каквыполнить поручение капитана Блада, сколько то, как использовать его в своихсобственных интересах. Его светлость, весьма опытный в искусстве обращения сженским полом и всегда чувствовавший себя непринуждённо в обществе светскихдам, испытывал сейчас странную неловкость перед этой прямой и бесхитростнойдевушкой — племянницей колониального плантатора.

Они шли молча к освещённому ярким солнцем перекрёстку, гдеаллею пересекала дорожка, ведущая по направлению к дому. Здесь в солнечныхлучах порхала красивая, величиной с ладонь бабочка, шелковистые крылышкикоторой отливали пурпурными тонами. Блуждающий взгляд его светлости следил забабочкой до тех пор, пока она не скрылась из виду, и только после этого онответил:

— Мне нелегко говорить, разрази меня гром! Этот человекзаслуживает лучшего к себе отношения. И говоря между нами, мы все мешали емустать иным: ваш дядя — тем, что не мог расстаться со своим озлоблением, авы… вы, сказав ему, что королевской службой он искупит своё прошлое, незахотели признать за ним этого искупления, когда он перешёл на службу королю. Ивы так поступили, несмотря на то что только забота о вашем спасении былаединственной причиной, заставившей его принять такое решение.

Она отвернулась от него, чтобы лорд Уэйд не увидел её лица.

— Я знаю, теперь я знаю! — мягко сказала она ипосле небольшой паузы задала вопрос: — А вы? Какую роль сыграли в этом вы?Почему вам нужно было вместе с нами портить ему жизнь?

— Моя роль? — Он снова заколебался, а затемотчаянно ринулся вперёд, как обычно поступают люди, решившись поскорей сделатьто, чего они боятся. — Если я понял его правильно, то моё, хотя и пассивное,участие тем не менее было очень активным… Умоляю вас не забывать, миссАрабелла, что я только передаю его собственные слова. От себя я ничего недобавляю… Он сказал, что моё присутствие затруднило ему восстановить своёдоброе имя в ваших глазах. А без этого ни о каком искуплении для него не моглобыть и речи.

Она тревожно посмотрела ему прямо в глаза и в недоумениинахмурилась.

— Он считал, что ваше присутствие помешало емувосстановить своё доброе имя?.. — повторила она. Было ясно, что она проситразъяснить значение этих слов.

И он, краснея и волнуясь, стал путанно и сбивчиво объяснятьей:

— Да, он сообщил мне это в таких выражениях… я понял изних то, на что хочу очень надеяться… но не осмеливаюсь верить… богу известно,что я не фат, Арабелла. Он сказал… Прежде всего позвольте мне рассказать вам ссамого начала — вы поймёте моё положение. Я явился к нему на корабль,чтобы потребовать немедленной выдачи вашего дяди. Блад рассмеялся мне в лицо.Ведь полковник Бишоп был заложником его безопасности. Приехав на корабль, ясам, в своём лице, дал ему ещё одного заложника, по меньшей мере столь жеценного, как и полковник Бишоп. И всё же капитан попросил меня уехать. Онсделал это совсем не из страха перед последствиями — нет, он вообще ничегоне боится. Он поступил так и не из какого-то личного уважения ко мне. Напротив,он признался, что ненавидит меня по той же причине, которая вынуждает егобеспокоиться о моей безопасности…