– В смысле? – мне не удалось переключиться достаточно быстро, чтобы понять, что он хочет сказать.

– В прямом. Если за тобой ещё не пришли, то твоим... не знаю, как их назвать... коллегам?..

– Я их считаю кураторами, – пояснил я.

– Кураторы... – Александр Васильевич покатал это слово на языке. – Хорошее определение, достаточно точное. Пусть будут кураторы. Так вот – если за тобой ещё не пришли, то твоим кураторам сопутствует удача.

– Мне не нравится в этом предложении только уточнение «ещё», – улыбнулся я. – А в целом я и сам об этом только что подумал – правда, из-за телевизора. Пока там показывают балет, всё идет по плану. Если победит другая сторона, она обязательно что-то скажет...

Балет внезапно прервался, на экране появилась настроечная таблица – и моё сердце едва не рухнуло в пятки. Но заставка быстро сменилась студией с дикторшей, которая снова начала зачитывать заявления ГКЧП – женщина, кажется, была не той, что с утра, а вот текст повторялся. Моё сердце вернулось на место.

– Ненавижу эту страну, – пробормотал я. – Так и до инфаркта доведут.

– Эти могут... – согласился со мной Александр Васильевич. – Так чего ты на самом деле боишься, Егор? Что твои кураторы проиграют и за тобой придут?

Я немного подумал, спрятав паузу за новой сигаретой.

– Пожалуй, нет. Я почему-то верю, что у них всё получится... вот смотрите – я сегодня прокатился туда и обратно, потом мы с Аллой ещё попутешествовали по Москве. И если бы не этот Боб, всё бы закончилось более чем благополучно. У меня даже документы ни разу не попросили, да и вообще я не видел, чтобы кого-то задерживали, в кого-то стреляли...

Словно в ответ на мои слова где-то улице раздалась недолгий треск, хорошо мне знакомый по всяким боевикам и другим фильмам со стрельбой. Я, разумеется, знал, что в кино используют звуковые спецэффекты, но и со звуком выстрелов я был хорошо знаком – в девяностые иногда случалось услышать. Мы все трое прислушались, но снаружи доносился лишь обычный шум этого тихого уголка вечерней Москвы.

– Надеюсь, это они случайно, – попытался я пошутить. – Но страшно. Впрочем, днем ничего подобного не было. А так ведут себя победители – они не нервничают, не суетятся, не делают того, что нельзя исправить. Так что я верю в успех... кураторов.

– Тогда что тебя беспокоит?

Отвечать на этот вопрос оказалось легко и приятно.

– Честно? Очень простая и страшная вещь. Я представляю, как Боб ночью выбивает нашу дверь, входит в квартиру и начинает нас убивать. А я ничего не успеваю сделать, потому что устал за день как собака, и, скорее всего, буду спать совершенно богатырским сном... Вот это меня пугает больше всего.

Александр Васильевич переглянулся с дочерью, и они оба рассмеялись. Я надулся – мне было обидно, что мои страхи не воспринимают всерьез.

– Егор, тебе не стоит об этом думать, – сказал он. – И беспокоиться об этом. Я сплю чутко, да и буду находиться почти рядом с дверью. Если кто-то попробует к нам вломиться, я его встречу. Думаю, я ещё на что-то способен. В молодости, помню, несколько лет ходил в секцию самбо.

Его обещание ничуть меня не успокоило. Я был уверен, что он не знает, с кем может столкнуться в нашей тесной прихожей.

***

Александр Васильевич стоял, сложив руки, в дверях комнаты Аллы и внимательно смотрел на то, чем я занимаюсь. Мне было неимоверно стыдно, но я продолжал творить самую натуральную херню – пытаться так подпереть стулом входную дверь, чтобы он не падал при ударе, а стопорил ручку и предотвращал возможность распахнуть эту дверь. Этот прием я подсмотрел когда-то на буржуйском видеосайте, но не применял ни разу – с металлическими дверями, которые к тому же открывались наружу, это было не нужно. Ну а здесь всё было устроено по правилам пожарной безопасности, и я надеялся, что стул сработает – но столкнулся с тем, что выбранный мною предмет мебели не подходил по габаритам. Других типоразмеров стульев в квартире не имелось, а ходить по соседям и попрошайничать я не хотел.