с гордостью демонстрировать их многочисленным гостям. А что, если попытаться и приличия соблюсти, и себе не изменить? В глазах Всеволода Алёновича плеснули озорные искорки, уголки губ чуть дёрнулись, обозначая улыбку.

- Отличные цветы, любезнейший, я их беру, - при виде вытянувшейся от изумления физиономии приказчика Зеркальщик испытал восторг, как от безнаказанно прошедшей проказы. – Самым наилучшим образом упакуйте их и отправьте вот по этому адресу, - Всеволод достал из кармана карточку, привычно провёл по ней ладонью, создавая нужный текст, благо такому простому чародейству браслет помехой не был. – Да поживее! Цветы должны быть доставлены не позднее, чем через полчаса!

- Всё будет сделано, Ваша милость.

Теперь приказчик буквально лучился приветливостью и готовностью услужить, но Всеволод Алёнович более к нему интереса не проявлял. Бросил на прилавок деньги и вышел, не удостоив приказчика даже кивком. Таким же образом, в самых дорогих лавках, были приобретены конфекты и драгоценный комплект из серёг и колье для, так сказать, официальной части помолвки. Как говорится, специально для гостей. Зеркальщик хмыкнул, невольно отметив, что с появлением Вареньки стал гораздо снисходительнее относиться к встречающимся в жизни чудачествам, к коим, положа руку на сердце, относил и предписания этикета.

Завершив церемонные приготовления, Всеволод зашёл в небольшую пирожковую, дабы подкрепиться и поразмыслить над тем, где же найти подарки для своей ненаглядной. Не торжественные дары, а милые сердцу гостинцы, вроде того стеклянного шара, при виде коего Варенька засияла подобно майскому солнышку.

«Итак, что может порадовать Вареньку? – думал Всеволод, не замечая призывных взглядов хозяйки пирожковой. – Что-то нежное, тёплое пушистое, такое, как она сама».

Всеволод Алёнович взмахом руки подозвал хозяйку, подплывшую к нему, словно победоносный флот в родную гавань.

- Послушай-ка, милая, помнится, лет так десять назад тут старик садовник проживал, сухощавый такой.

- А как же, барин, знаю такого, - хозяйка горделиво улыбнулась. – Захарыч енто, он в Чародейном тупике проживает, отсюда недалече, токмо без магии али провожатого, коий доступ имеет, к нему не попасть.

Всеволод чуть склонил голову, пряча усмешку, не часто, пожалуй, вообще в первый раз в жизни в нём не разглядели магического дара. Интересно, это браслет постарался или хозяйка так истосковалась по мужской ласке? Дознаватель внимательно посмотрел на описывающую тяготы пути до Чародейного тупика женщину. Нет, пожалуй, всё-таки дама относится к тем, кто охотно и без малейших угрызений совести примет ласку и деньги, самое главное, деньги, от любого, в том числе и закоренелого душегуба, чьим именем пугают своих детей даже Некроманты.

- Так что, барин, одному Вам до Захарыча ну никак не добраться, - женщина победоносно улыбнулась, кокетливо поправила объёмный чепец на голове. – Ежели Вашей милости угодно, то я мигом вместо себя девку поставлю, а сама Вас провожу.

- Неужели у тебя доступ в сей таинственный тупик есть? – Зеркальщик с новым, уже служебным, интересом посмотрел на хозяйку пирожковой. Помнится, приходило в Сыскное Управление сообщение о том, что под самым носом благонадёжных магов и почтенных жителей города, недалеко от Чародейского тупика, разбойные целый притон создали. И никто-де лиходеев сих поймать не может, потому как предупреждают их об облавах, и успевают они укрыться.

Хозяйка, словно прочитав мысли Всеволода Алёновича, закраснелась и махнула рукой, пролепетав что-то невразумительное. Нутряное, свойственное лишь зверям да тем, кто часто рискует собой, чутьё подсказало, что черноволосый красавец со шрамом на щеке далеко не так прост, как кажется.

«Мать честная, а глазища-то у него какие, - ахнула женщина, мелко и торопливо перекрестившись, - уж не Зеркальщик ли это? А я-то, дура, распетушилась перед ним, разболталась, точно флюгер на ветру. А ему, змею подколодному, поди, только того и надобно, специально, небось, в доверие втирался, гад такой! И почему это завсегда самые пригожие молодцы либо мошенники, норовящие облапошить бедную женщину, либо сыскари, сующие свой нос в кажную щель?»

Хозяйка тоскливо вздохнула, с остервенением смахнула со стола крошки и уже другим, сварливым и неприветливым, тоном буркнула:

- Заболталась я с Вами, а у меня дел не меряно, не считано. Пойду я.

- А к Захарычу проводить?

Женщина сердито воззрилась в блестящие серые глаза, словно хотела в них до самого донышка дырку пробуравить, и отчеканила:

- И сами дойдёте. Чай, магией владеете.

«Она, - окончательно утвердился в своих подозрениях Зеркальщик и досадливо поморщился, - чёрт, как не вовремя-то. Теперь нужно брать их всех, а то предупредит хозяюшка, злодеи расползутся по всему городу да со страха пуще прежнего лютовать начнут. И что мне делать? Ни одного городового поблизости, как на грех, нет и магией пользоваться нельзя».

Лихорадочные размышления Всеволода Алёновича ни в коей мере не отразились на лице, и, глядя в эти невозмутимые, самую малость обиженно-удивлённые глаза, хозяйка пирожковой заколебалась:

«Да полно, не похож он на сыскаря. Те все как на подбор краснорожие да крикливые, а ентот говорит тихо, обходителен, как мужчина опять-таки весьма привлекателен. Можа даже и не Зеркальщик, с чего мне енто помстилось-та? Подумаешь, глаза серые, у Проньки Косого, вон, вообче один глаз серый, другой голубой, так енто же не означает, что Пронька даром провидца наделён. Надо, пожалуй, с Гудияром посоветоваться, он волк травленый, всех сыскарей за десять вёрст чует».

- Вы, барин, погодьте, не уходите, - женщина расплылась в обольстительной улыбке, чуть коснулась пальцами руки Всеволода. – Я только распоряжения по кухне сделаю и враз к Вам вернусь. И провожу Вас, коли надобно будет.

Всеволод кивнул, взял со стоящего на столе блюда ещё один румяный пирожок и отхлебнул кваса из кружки. Хозяйка, успокоенная тем, что странный посетитель не спешит выхватывать оружие, звать городовых или цеплять на неё оковы, одарила Зеркальщика ещё одной улыбкой и поплыла к стойке, так игриво покачивая бёдрами, что огненно-рыжий мужик, насквозь пропахший лошадьми, пронёс кружку мимо рта, а другой получил звучную оплеуху от жены.

«Доносить пошла, и что-то мне подсказывает, что не городовым. А в банде, по непроверенным данным, человек десять, шестеро точно дюжие мужики, способные, если верить самовидцам, быка одним ударом завалить, - дознаватель откинулся на спинку стула. – С полным резервом ещё можно было бы попробовать, но сейчас в одиночку я с ними точно не совладаю. И вряд ли мне поверят, что я здесь по личной, а не служебной надобности. Итак, возвращаемся к главному вопросу: что делать?»

Всеволод Алёнович задумчиво погладил надёжно укрытый длинным рукавом браслет, покрутил его, прикидывая, можно ли снять