– Кровью! – воскликнула Эмили, не отрывая взгляда от листа бумаги.

Зена похлопала ее по коленке.

– Да, котенок, но совсем немного.

Мерси продолжила объяснять план:

– Потом поблагодарите свое дерево и задуете свечи – и все!

Эмили подняла руку.

– Ты сказала, что каждый должен сделать подношение, но у меня ничего нет.

– Эм, ты будешь у вишневого дерева, которое стоит на страже Японских ворот, – пояснила Мерси. – Я принесла твое подношение. – Она потянулась к сумке и достала маленькую красивую японскую суми-э, которую Эмили написала в память об Эбигейл Гуд.

Эмили взяла ее в руки и, осторожно держа, смотрела на парящую сову.

– Мне кажется, я написала ее миллион лет назад.

– Это идеальное подношение, – заверила ее Зена. – Нечто бесценное и созданное с любовью.

Джекс взмахнул рукой, привлекая к себе внимание.

– А что подношу я?

– Голубиное перо, которое ты взял у отца, помнишь? – напомнила Хантер.

– О, точно! Оно у меня в кармане! – Джекс похлопал себя по карману джинсов.

Мерси повернулась, чтобы посмотреть на сестру.

– Я не видела, что взяла ты.

Бесстрастный взгляд близнеца встретился с ее. В ее голосе прозвучали жесткие нотки, граничившие с гневом.

– Я возьми его по пути к дереву, но ты уже знала об этом, так зачем было спрашивать?

Мерси пристально посмотрела на нее, не в силах подобрать нужные слова.

Внезапно возникшую тишину прервала Эмили.

– Еще у меня есть вопрос по поводу… э-эм… крови.

– О, я могу на него ответить. – Зена наклонилась и достала маленькую прямоугольную коробочку из-под сиденья перед собой. В ней лежали пять крохотных кинжалов, каждый размером с мизинец. Они лежали на выцветшем красном бархате.

– Я никогда их раньше не видела, – произнесла Хантер, поглядывая на них с переднего сиденья.

– Они были на чердаке, – ответила Зена, – в сундуке с приданым Гертруды Гуд.

– Что это такое? – спросила Мерси, заинтригованная совершенством резных костяных рукояток и лезвий, похожих на бритву.

– Миниатюрные атамы. – Когда Эмили и Джекс бросили на Зену озадаченные взгляды, она взмахнула пальцами и пояснила: – Простите, котята. Постоянно забываю, как для вас все это ново. Атам – кинжал ведьмы, который используют для ритуалов и во время заклинаний. В прошлом ведьмы активно применяли кровопускание в своих обрядах. – Она вздохнула, будто вспомнила приятные времена. – Кажется, оно вышло из моды. Так, ладно, каждый берите по кинжалу. – Она передала коробочку по кругу, и каждый выбрал свой атам.

– Сделайте порез под большим пальцем, на самой мясистой части ладони, – сказала Хантер. Она беспокойно передернула плечами, когда все взгляды обратились к ней. – Что? Это не очень чувствительное место, и будет просто сделать надрез и сжать ладонь, чтобы упало несколько капель.

– Я уже продезинфицировала лезвия, – добавила Зена.

Чихнув, Эмили поблагодарила ее.

– Хорошо, еще вопросы остались? – поинтересовалась Мерси. – Закат будет примерно через тридцать минут.

– Думаю, я все поняла, – отозвалась Эмили, осторожно держа свой атам.

– Мне только нужно знать, какое дерево мое, – произнес Джекс.

– Бенгальский фикус. Он сторожит Индийские врата, – ответила Мерси.

– Эм, ты уже знаешь, что стоишь у Японских врат.

– Я всегда любила это дерево, – заметила Эмили.

– Зена, я подумала, что тебе стоит отправиться к Египетскому дереву, поскольку Баст была египетской богиней.

Зена кивнула.

– Да, котенок. Я согласна. И у меня есть идеальное подношение. Я оставлю прядь своих роскошных волос. Баст их оценит.

– Хантер, – сказала Мерси, – тебе нужно будет отправиться к…

– Я знаю, что мне нужно сделать.

Мерси подумала, что никогда еще не видела глаза Хантер такими голубыми и такими холодными, словно кто-то заморозил воды Карибского моря. Она расправила плечи и повернулась к Хантер. Время пришло.

– Ты действительно знаешь, что делать?

– Я позабочусь о циклопе. Разгребаю настоящий беспорядок. Как обычно.

– Как обычно? – Мерси нахмурилась, глядя на Хантер.

– И тебе не нужно говорить мне, что делать.

– Что между ними происходит? – с заднего сиденья шепотом спросила Эмили, но Зена шикнула на нее.

Мерси почувствовала, как одна из ран на ее сердце начала кровоточить, но она проигнорировала ее. Время пришло.

– Как скажешь, Хантер. Но ты по-прежнему ничего не поняла. – Она подняла листок бумаги, который ждал своего момента на ее коленях. – Тебе нужно отказаться от Тюра и выбрать богиню. Именно твой бог вызвал проблемы. Именно из-за твоего бога заболели деревья. – Мерси дважды ударила сестру своими словами и, сделав вдох, нанесла третий и самый сокрушительный удар: – Из-за твоего бога на свободу вырвался Фенрир. – Плечи Хантер дернулись, когда ее пронзила боль, но Мерси заставила себя продолжить: – То, что ты лесбиянка, не означает, что должна была выбрать бога вместо богини. – Мерси перевернула страницу, чтобы Хантер смогла ее прочитать.

Глаза Хантер вспыхнули яростью, когда она вырвала листок из рук Мерси.

– Моя сексуальная ориентация не имеет никакого отношения к выбору Тюра. Или ты полагаешь, что Джекс мой лучший друг только потому, что он парень? Ты вообще когда-нибудь задумывалась, что меня интересует личность или бог, нежели гендерная принадлежность? – Мерси открыла рот, чтобы высказаться, но Хантер не дала ей возможности: – И если бы ты потрудилась провести настоящее исследование, то узнала бы, что в то время, когда было написано это пророчество, странность человека не рассматривали как уникальность личности. Поэтому невозможно, чтобы старая тетушка, кем бы она ни была, ссылалась на меня. – Она смяла листок бумаги и бросила его на пол. Распахнула дверь машины и схватила свой рюкзак с того места, где он лежал между сиденьями. Но прежде чем выйти из автомобиля, обрушила свои слова на Мерси: – Я сделаю это, – сообщила она. – Предам своего бога и выберу богиню. Принесу его в жертву и все исправлю, но не из-за того, что со мной что-то не так, а потому что ты слишком слаба, чтобы помочь себе. – Хантер выбралась из машины. – Джекс, я поеду с тобой. Подбрось меня к шерифу. – Она направилась прочь, а Джекс устремился за ней.

– Котенок! Будь осторожна! – в окно выкрикнула Зена.

Мерси пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы вновь заговорить, и в этот момент ее голос прозвучал глухо, будто что-то пронзило ее насквозь.