— Вот увидишь. Просто поверь мне, — граф скривил губы в подобии улыбки, — и ты снова окажешься рядом со своей принцессой. Твоя помощь будет нужна. Если не будешь сопротивляться и делать, что скажут, твой сын здесь будет в безопасности. Твоё письмо ему передадут, и, когда ты умрёшь наконец, — граф громко расхохотался, — он будет знать, кто его отец. Если уж это так для тебя важно.

И на войну Фредерико собрался именно за тем, чтобы погибнуть в честном бою, а не в тёмном закоулке от рук приспешников де Вилара.

Но время шло, а ни денег, ни войско англичане Филиппу не давали. Тайный совет упорствовал, несмотря на попытки королевы уговорить его. Ради того, чтобы муж остался с ней как можно дольше, она продолжала обещать ему помощь Англии, действительно предпринимая всё, что можно. Филипп вновь сделался галантным. Он, правда, избегал близких отношений с женой, которая не делалась с годами красивее. Её здоровье ухудшалось, и она сама не настаивала на том, чтобы муж приходил к ней в спальню ночами. Марию вполне устраивали с мужем отношения брата и сестры. На большее она не рассчитывала, но пыталась не допустить и меньшего.

Всё переменилось в апреле. Совету пришлось собирать войско: французы совершенно неожиданно напали на маленький городишко на севере Англии, захватив всеми забытый замок. Силы были не равны, но непонятный поступок французов повлёк за собой большие последствия. То есть, конечно, их из замка выбили. Некоторых казнили. Тем не менее пришлось признать, что выступить против Франции придётся...

Мария понимала, что муж скоро покинет её. Он был благодарен за помощь и собирался присоединиться к своим войскам.

Во дворце Елизаветы тоже стояла суета: вместе с Филиппом уезжал Фредерико. А самое главное, он привёз письмо от Роберта Дадли, в котором говорилось, что Роберт решил ехать воевать во Францию.

«Я не могу больше оставаться здесь, — писал он Елизавете, — такая жизнь мне давно надоела. Но мне не следует появляться ни в Лондоне, ни у вас, Ваше Высочество. Вновь завоевать расположение королевы я постараюсь на войне».

— Зачем ему завоёвывать расположение королевы, если он уже завоевал моё? — пробормотала Елизавета, хотя и прекрасно понимала, что имеет в виду Роберт.

В тот момент обе сестры, Мария и Елизавета, думали о мужчинах, которые все вместе покидали Англию. Кто уж по какой причине, неважно.

В один из весенних дней неожиданно Мария вызвала Елизавету к себе. Они давно не виделись, и при встрече Елизавета вдруг вспомнила Эдуарда. Брат также поражал её своим внешним видом: он выглядел очень больным и слабым. Но Мария на него никогда не походила. Она была крупной и довольно высокой. А сварливое лицо лишь придавало ей ещё более солидный вид.

На этот раз Елизавета подумала, что сестра словно уменьшилась. И если отец до последнего дня внушал своим видом страх, то Мария скорее внушала жалость. Причиной вызова Елизаветы во дворец стало именно это: здоровье королевы.

— Я больна, — призналась Мария, — и сколько проживу, неизвестно. Думаю, не долго.

— Что ты! — Елизавета искренне удивилась словам сестры. Когда кто-то из близких уходил из жизни, ей становилось больно до слёз. Будто сжимали тисками сердце, выжимая из него последние остатки чувств, которые оно ещё могло испытывать.

— Я больна, — повторила Мария чуть громче, — я не сплю ночами, меня извела головная боль, а постоянная лихорадка окончательно лишает сил. Я хочу сказать тебе, что ты — единственная законная наследница престола. Я решила завещать трон тебе. Но ты не должна ничего предпринимать до моей смерти. Пусть всё свершится по воле Божьей.

— Я никогда ничего против тебя не совершала. И не буду совершать, — Елизавета сложила руки перед грудью, и Мария увидела перед собой маленькую, страдающую девочку, пережившую столько смертей, свершавшихся на её глазах. Королеве хотелось верить сестре. Иначе на трон сядет очередной самозванец.

Обратно в Хэтфилд Елизавета ехала в смятении. До трона оставался всего один шаг. Сестра, сажавшая её в Тауэр и даже пытавшаяся добиться её казни, умирает. Кто-то другой бы радовался, только не Елизавета. Она давно простила Марию. Нет, по-настоящему полюбить её она не смогла бы, но могла простить и не желать ей смерти.

В Хэтфилде было тихо. В отличие от королевского дворца в Лондоне, здесь не было суеты. Приближённые Елизаветы искренне любили свою принцессу и с удовольствием её развлекали. Иногда тут устраивали балы, иногда разыгрывали спектакли. Не было места интригам и заговорам. Елизавета редко бывала в плохом настроении и уж практически никогда не злилась. Её вечным спутником был молитвенник. И только по тому, насколько сильно она его сжимала, можно было судить о состоянии принцессы.

Тишина и умиротворение — вот что покидал Фредерико. Но другого выхода он не видел. Оставаться во дворце Елизаветы означало подставить её под удар графа. Главное дело было сделано — письмо сыну находилось в Толедо. Теперь Фредерико готов был и умереть со спокойной душой.

— Ты представляешь меня королевой? — спросила его Елизавета перед самым отъездом.

Он внимательно окинул взглядом стройную фигурку. Нет, внешне это была не грозная Мария. Но что-то подсказывало ему, что внутренне Елизавета куда больше подходила на эту роль.

— Конечно, — он уверенно кивнул начавшей седеть головой, — конечно, ваше высочество. Вы слишком хорошо научились ждать и не принимать поспешных решений. Пожалуй, такой и должна быть настоящая королева...

В июле несколько тысяч человек высадились на побережье Франции. Далее Филипп их повёл к Брюсселю, где в начале августа встретились несколько собранных им войск: испанское, фламандское, итальянское и английское. Фредерико третий раз принимал участие в военных действиях, но по-настоящему серьёзным считал лишь сражение с шотландцами. Пока пребывание в Брюсселе с Филиппом более походило на репетицию войны, чем на настоящие сражения.

— Впереди — Франция. Наша цель — Париж! — выкрикивал Филипп своим войскам, когда они, наконец, начали выдвигаться из Брюсселя.

И вновь, как когда-то, длинная вереница людей вытянулась вдоль дорог. Кто-то шёл пешком, кто-то ехал на лошади, кто-то тянул за собой пушки. Летний зной мешал идти быстро. Постоянно хотелось пить, на зубах скрипел песок от пыли, поднимаемой копытами лошадей и ногами солдат.

— Когда воюешь непонятно за кого, энтузиазма мало! — Роберт Дадли поравнялся с Фредерико. — Все эти люди лишь зарабатывают деньги, не больше.

— И то неплохо, — улыбнулся испанец, — вопрос в том, сколько стоит жизнь.

— Чья-то дороже, чья-то дешевле, — затянутой в перчатку рукой Роберт потрепал лошадь по гриве, — почему ты покинул Елизавету? Надоела спокойная жизнь в Хэтфилде?

— Надоела, — Фредерико кивнул, — но я высоко ценю свою жизнь. Так могло случиться, что в Англии она бы совсем обесценилась. А вы, зачем вы присоединились к Филиппу?