Снаружи дом выглядел ужасно: грязные, тёмные от сырости стены, покосившиеся, полусгнившие ставни на окнах, близость реки, от которой шёл нестерпимый, неприятный запах. Улица была безлюдна, и Фредерико отыскал взглядом одно из окон, освещённое пламенем свечи. Небольшая щель позволяла увидеть часть комнаты. Она была богато обставлена: дорогое сукно обтягивало диван, на котором сидел граф, в деревянном резном буфете блестела серебряная посуда.

— Здесь и надо будет его подкараулить и убить, — Фредерико удивился собственному хладнокровию, — мне нельзя медлить. Кто знает, может быть, граф не каждый раз останавливается в одном и том же доме.

Стоял январь. Редкие снежинки таяли, не долетая до земли. Фредерико поёжился и пошёл прочь. Убийство графа он запланировал на следующий же день. Постоянно оборачиваясь, чтобы убедиться в отсутствии слежки, он добрался до того постоялого двора, где оставил свою лошадь. Час расплаты приближался. Фредерико почувствовал, как дрожь охватила его тело.

— Главное, собраться с духом, — приказал он себе, — другого такого шанса не предвидится.

Вернувшись в Хэтфилд, Фредерико достал оставшуюся у него после похода во Францию аркебузу.

— Нет, слишком много наделает шума. Хотя, конечно, вещь надёжная. Куда надёжнее шпаги и кинжала.

Оставшуюся часть ночи он обдумывал, как лучше подступиться к графу. Пусть это и выглядит подло, но удар следовало наносить неожиданно. Честного поединка с де Виларом всё равно не видать. На всякий случай с собой Фредерико решил брать всё оружие, что у него было, включая аркебузу. В крайнем случае стоило перебудить все соседние дома, но графа всё же убить. Он вспомнил о пирате Джоне, но понял, что просить ему помочь в таком деле не имеет права. Мстить графу он будет сам.

На следующий день, рано утром, Фредерико оседлал коня. За ночь снег припорошил траву, сильный ветер норовил распахнуть тёплый плащ. Как ни хотелось вернуться обратно, а иного выхода, чем ехать вперёд навстречу судьбе, не было.

В Лондоне стоял туман. С трудом различались серые дома, а редкие прохожие и вовсе порой неожиданно попадались под ноги. Фредерико медленно продвигался вперёд. Он надвинул шляпу на самые глаза, что тоже мешало ему видеть дорогу. Лошадь Фредерико опять оставил на постоялом дворе и дальше пошёл пешком. Возле дома графа Фредерико оглянулся по сторонам и, не заметив ни одной живой души поблизости, спрятался в небольшой часовенке, которую заприметил накануне. Она располагалась как раз напротив входа в дом графа.

Внутри, казалось, было холоднее, чем снаружи. Фредерико надеялся, что никому не взбредёт в голову зайти туда помолиться. Он приготовился ждать. Через пару часов граф вышел из дома. Вслед за ним шли два постоянно оглядывавшихся человека. Вчера вечером они тоже сопровождали графа, но возле дома попрощались с ним и ушли восвояси.

В часовне Фредерико просидел до ночи. Де Вилар, как всегда, не торопился возвращаться. Фредерико боялся заснуть и пропустить тот момент, когда граф появится. Тут надо было сказать спасибо холоду: он не давал Фредерико расслабиться. И вот граф появился у дверей. Он отпустил шедших за ним мужчин и вошёл в дом. Фредерико подождал, пока охранявшие графа люди не скрылись в темноте. Затем он осторожно вышел на улицу. В доме напротив зажёгся свет — в том же самом окне, что и раньше.

Граф сидел на диване и просматривал какие-то бумаги. Некоторые из них он подносил к свечке и наблюдал, как пламя превращает их в пепел. Видимо, это зрелище его завораживало. Он и так и эдак крутил листок бумаги, подставляя пламени то одну, то другую его сторону.

— Пора, — прошептал Фредерико и, на всякий случай ещё раз оглянувшись, постучал в дверь. Послышались шаги.

— Кого тут принесло? — голос графа звучал раздражённо.

— Мы тут забыли, э-э, откройте, — заискивающе бормотал Фредерико, — нам тут велели отдать вам бумаги...

Громко чертыхаясь, граф начал отпирать засов.

— А вы тоже бываете наивны, — произнёс Фредерико, вонзая кинжал туда, где у графа, как и у всех людей, он надеялся, тоже должно было быть сердце.

Во взгляде де Вилара успели мелькнуть удивление и ненависть. Затем он рухнул на пол, и кровь стала медленно растекаться по его белоснежной рубашке.

Фредерико, не мешкая, захлопнул тяжёлую дверь и вновь оказался на тёмной улице. На ней по-прежнему никого не было видно. Он быстро пошёл к постоялому двору. Он не чувствовал ни облегчения, ни раскаяния. И только пот, струившийся по спине, выдавал его волнение.

— Дело сделано. Пора ехать домой, — прошептал Фредерико лошади на ухо. Та, словно поняв слова хозяина, поскакала вперёд. Цокот копыт гулким эхом раздавался по тёмным улицам Лондона. Постепенно Фредерико начал приходить в себя...

Летом Филипп отбыл на родину — Карлу становилось всё хуже, и он требовал сына к себе. Мария в этот раз провожала мужа спокойно. И не потому, что разлюбила его или стала относиться к их браку проще. Нет. Просто состояние её собственного здоровья становилось всё хуже и хуже. Она понимала, что мужа, скорее всего, больше не увидит, и страдания принимала молча, не сопротивляясь.

Филиппу даже стало жалко жену, но интересы Испании в любом случае требовали его присутствия на родине. Мария, оставшись в полном одиночестве, могла лишь изредка видеть одну свою родственницу, Елизавету. Часто она не звала её к себе, лишь потому что понимала: сестра, к сожалению, займёт английский престол. Наследников Мария родить не смогла. Кто-то другой, но не Елизавета, для Англии являлся ещё худшим выбором. Оставалось смириться с тем, что на трон взойдёт протестантка. Но смириться с этим Марии было сложно.

Брат умер в сентябре. Третий король из «великой тройки» отошёл в мир иной. Генрих, Франциск, теперь Карл... Мария, получив печальное известие, заплакала. Карл был связующим звеном между ней и матерью, человеком, к чьим советам она прислушивалась, чьё мнение уважала. За его сына она вышла замуж, полюбив всем сердцем.

Ночью королеве снились звери: мелкие пушистые твари разевали свои зубастые маленькие пасти и пытались её укусить. Она не имела сил двинуться с места, а они набрасывались на неё и лязгали зубами. Когда твари оказались совсем близко к её лицу, Мария замахала руками и проснулась. Ей стало страшно. Кто они, эти мелкие, но такие страшные животные?

— Враги, — произнесла она вслух, — мои враги мелки, невзрачны на вид. Но кусают больно. Они ждут моей смерти, окружив меня всей стаей. Ждут и смотрят во все глаза, чтобы не упустить тот момент, когда можно будет растерзать моё тело.

Нестерпимо болела голова. Больше в ту ночь она уже не заснула.

Потом Марии снились костры. Языки пламени обжигали её руки и ноги, касались волос, платья. Из костров выскакивали всё те же странные твари. Их пушистый мех не горел в огне, а пасти, так же как в прошлый раз, были огромны и зубасты. Мария стряхивала с юбки цеплявшихся за неё животных, они падали на землю и, улыбаясь во весь рот, повисали на ней снова. В какой-то момент Мария поняла, что они пытаются тащить её в костёр. Своими маленькими лапками и зубами твари тянули её в самое пекло. Она их стряхивала, но обратно к ней прицеплялось куда больше тварей. Они становились всё тяжелее и тяжелее и вскоре она уже не могла их стряхнуть с себя совсем...