Я вскрикнула от боли, принимая его в себя сразу и глубоко. Тихий, хриплый от сдерживаемого желания шепот о любви мне на ушко и извинение. А потом тишину нарушали лишь звуки нашего слияния: вздохи, вскрики, прерывистое дыхание и его имя на моих губах, когда мир вокруг разлетелся на осколки.

Совсем короткая передышка — и новый виток страсти: мой мужчина еще не насытился, долго ожидая меня. Потом мы, взмокшие, но не отпустившие друг друга из объятий, отдыхали на смятых простынях, лежали в обнимку, боясь разлепиться, чтобы не потерять ни частички общего тепла.

И заснула я в руках любимого так легко и быстро, как никогда в жизни, с упоением слушая размеренный звук его сердцебиения, успокаивавший и переполнявший мое сердце счастьем.

— Мой, — на грани сна и яви шепнула я Лейсу в широкую грудь.

Обняла его руками и ногами и провалилась в сон, уловив тихое признание:

— Твой… навсегда.

* * *

Шу’ар, ставший после разрушения Х’ара административным центром мира Х’шан, встретил нас гомоном и суетой респектабельного столичного космопорта. За пятнадцать лет на планете, самой крупной и наиболее освоенной среди х'шанских владений, произошли значительные изменения, связанные с ростом численности населения и соответственно экономической деятельности.

Пять лет назад Х’элиры — дедушка и бабушка со стороны матери Лейса — перебрались на Шу’ар, чтобы по возможности быть ближе к единственному внуку. Тогда же они приобрели хороший участок у реки недалеко от столицы и построили большой дом с учетом будущего прибавления в семействе. Мы направлялись именно туда, где мне предстоит познакомиться с родственниками жениха. Кроме того, в столице он сдаст дела в пограничной космической службе и примет новое назначение.

Пока мы летели на грави, я, соскучившись за долгое время, проведенное в космосе, по «живым» краскам, любовалась почти привычным для Земли зеленым пейзажем, залитым ярким светом Х’шана. Хотя на Шу’аре почти не осталось необжитых земель — все освоили и приспособили для жизни, — городские низкоэтажные застройки, свойственные х’шанским традициям, перемежались с парками и садами. Даже относительно первозданные территории с обитающими там дикими, смертельно опасными животными превратили в четко регламентированные заповедники и резервации.

Я тихо поинтересовалась, опасаясь, что напоминаю о грустном, но любопытно было:

— Тебе не хватает климата Х’ара? Густых туманов?

— Уже нет, — пожал плечами Лейс. — Сначала академия на Земле, потом на Шу’аре… слишком долго жил в других местах. Ощущение влажного прикосновения забылось слишком быстро. Увы.

Грави, прибыв на станцию, плавно затормозил. Мы вышли из вагона. Мой нанатон и здесь вызвал ажиотаж у окружающих. Сдержанные х’шанцы искоса поглядывали, а другие иномиряне откровенно глазели, особенно эпатажные труны. Последние с присущей им непосредственностью останавливались и, указывая на меня пальцами, громко обсуждали «странную огромную штуку» за спиной «цыпочки в синем».

Такси приземлилось у красивых ажурных зеленых ворот, которые, как и невысокий симпатичный забор, по большому счету не отгораживают владельцев от всего на свете, а чисто символически указывают границы частной собственности. В глубине ухоженного фруктового парка виднеется большой дом с остроконечной крышей, возвышающейся над верхушками деревьев, усыпанных белыми цветами — в этой части Шу’ара в самом разгаре весна.

— Как здесь красиво и пахнет чудесно! — восхитилась я.

Лейс притиснул меня к своему боку на мгновение, затем взял за руку и повел дальше, с гордостью показывая владения:

— Мы с дедом вместе выбирали участок и строили дом. Я две недели отпуска в него вложил. — В его голосе чувствовались радость и облегчение.

Мы остановились на плиточной дорожке, оглядывая добротное симпатичное строение. Усадьба оказалась несколько проще, чем привычные мне с детства, но и жених не дипломат, как мой отец из старинной фамилии, и его мать не аристократка из королевской династии, как моя. Лейс — потомственный военный, прошедший суровую школу жизни. Здесь все дышит любовью, пропитано заботой и цветет. У меня внутри что-то екнуло: я смотрю на свое будущее. Дом!

На душе стало тепло и уютно, а слова вырвались сами собой:

— Мне кажется, именно таким я представляла свое семейное гнездо.

— Почему гнездо, Даш? — удивился Лейс. — Я бы не сказал, что ваша земная архитектура напоминает птичьи дома…

— Лейс, это просто метафора, — хихикнула я. — Гнездом называют уютный семейный дом. Там, где чувствуешь себя комфортно и счастливо.

Видимо, хозяева услышали наш смех — я заметила тень в окне на втором этаже.

— Нас увидели, пошли скорее. — Лейс в нетерпении буквально потащил меня за собой.

Мне почему-то не довелось встретить маму Лейса, хоть я часто слышала о ней от него или друзей. И всегда только хорошее. Поэтому, оказавшись в общей комнате, как х’шанцы называют земную гостиную, я с любопытством и не без робости разглядывала пожилую чету. Обычный «бледный» типаж, только, словно у брата с сестрой, у обоих выделяются ярко фиолетовые глаза. Мужчина — высокий, сухощавый и жилистый и держится прямо, чувствуется выправка. Женщина тоже на удивление высокая, я ей по плечо, и одета подобно ари Майшель: длинное, до щиколоток, платье приглушенного вишневого оттенка, свободно облегающее стройную фигуру, с длинными рукавами и белым воротничком; на руках белоснежные перчатки. Легкие белые туфли на невысоком каблучке. Боже, как же я отвыкла от классического, элегантного облика х’шанок и как приятно хоть ненадолго вновь попасть в знакомый с детства мир!

У обоих супругов Х’элир — длинные, белоснежные, но уже потускневшие волосы, заплетенные в сложные косы.

Шай и Дешера с неменьшим любопытством разглядывали меня во время представления. Правда, несколько настороженно, неуверенно.

— Глава рода, прошу разрешения ввести в наш дом мою избранную — Дарью Кобург, — торжественно произнес Лейс, выступив вперед.

— Ее род согласен на обмен? — не менее серьезно спросил Шай.

У меня вырвался нервный смешок: мои родители пока не знают ни о каких обменах, а вот когда мамины страхи сбудутся, боюсь представить, во что выльется мое замужество. И что за обмен такой?

Мою, мягко сказать, неуверенность приняли к сведению.

— Мы решим этот… нюанс немного позже, — уклонился от ответа Лейс, бросив на меня внимательный взгляд.

— Почему? — нахмурился Шай, откинув косу за спину. — Есть какие-то препятствия к связи?

Дешера растерянно и, показалось, разочарованно глянула на меня и обратилась к внуку:

— Мальчик мой, ты же знаешь, несоблюдение правил может навлечь беду и…

— Нам ничего не может помешать. — Лейс оборвал ее немного жестче, чем следовало бы говорить с пожилыми людьми. — Я должен сначала решить все свои дела здесь, а потом мы полетим на Землю.