– Любимая, здесь безопасно. Когда мы с Зебом выходили, мы искали следы. Их не было. Тогда-то мы и нашли дорогу на речку. Это же была бы естественная тропа на водопой, там были бы следы. Но ничего не было. Видимо, тут нет никакой крупной фауны.

Я уже заколебалась, но тут заговорила Дити:

– Папа, будет не четыре, а три ходки туда-обратно: У нас с Зебадией общая ходка. Но, капитан Хильда, если мы пойдем и вернемся все вместе, то опасность исключается. Это все мы, разумеется, занесем внутрь, машину запрем. – Она показала на вещи, приготовленные Джейкобом. Когда Джейкоб передавал багаж Дити, он отложил в сторону сковородку-саможарку, кое-какую посуду, продукты на ужин и завтрак, кусок брезента и попросил передать мне его большую просьбу: размещать продовольствие так, чтобы его легко было доставать.

Джейкоб поспешно сказал:

– Дити, я все так распланировал, чтобы ничего уже не переставлять. В той кастрюльке замочены сушеные абрикосы, в этой суп из пакетика. Внутри их просто не на что будет поставить.

– Но папа, если мы… – начала было Дити.

Тогда я сказала:

– Ти-хо.

Я произнесла это тихо, но они умолкли: говорит капитан.

– Значит, так: Аю Плутишку без охраны не оставлять. Мои приказы больше не обсуждать. Во изменение ранее сказанного время ужина сокращается с сорока минут до двадцати пяти. Астронавигатору внести соответствующие изменения в график. За пять минут до ужина подать сигнал сиреной. Запираемся строго с заходом солнца. В углу за дверцей в переборке я поставила ночной горшок: машина не будет отпираться ни под каким видом до самого восхода. Вопросы есть?

– Есть, капитан. Где полотенца?

Час спустя я сидела на корточках в ручье и поспешно мылась, вся в гусиной коже. Когда я вылезла, Зебби стоял, отложив винтовку и держа в руках большое пушистое полотенце размером с меня, готовый меня в него закутать. Мне следовало бы потребовать, чтобы он вел себя как положено часовому. Но я подумала, что у него на поясе все-таки остался пистолет, и к тому же он наделен этим шестым чувством, которое предупреждает об опасности. Никогда женщина не ощущает такую заботу о себе, как в тот момент, когда мужчина закутывает ее, вышедшую из воды, в большое полотенце. Мне не хватает силы характера, и ничего с этим не поделаешь. Всякую женщину можно купить, и большое пушистое полотенце в нужный момент – это как раз моя цена.

Зебби крепко растер меня, и я не только обсохла, но и согрелась.

– Нравится, капитан?

– Здесь, у ручья, нет никакого «капитана Хильды», Зебби. Очень нравится.

– Помнишь, как я тебя растирал в первый раз?

– Еще бы! В раздевалке при моем бассейне.

– Угу. Собирался тогда тебя завалить. Еще ни разу мне не давали от ворот поворот с таким тактом.

– Ты собирался меня завалить, Зебби? Правда?

Я бросила на него самый невинный взгляд, какой только смогла.

– Шельма, дорогая, я знаю, что тебе соврать ничего не стоит, как и мне. Когда человек делает вот так, даже полотенцем, – и он сделал так, – женщина точно знает, что у него на уме. Но ты не пожелала это заметить и дала мне от ворот поворот, не задев моего самолюбия.

– Сейчас я тоже не желаю это заметить, и мне это так же нелегко, как и тогда. Перестань, прошу тебя! – Он перестал. – Спасибо, дорогой. А то меня уже начало всю трясти. Зебби, как по-твоему, Дити не думает, что я все это устроила, чтобы остаться с тобой наедине? Я не хотела бы ее расстроить.

– Наоборот. Она выдала мне на тебя охотничью лицензию – на тебя, а не вообще на женщин – еще десять дней назад. В письменном виде.

– Правда?

– В письменном виде, чтобы можно было включить туда оговорку. Я не должен идти на риск огорчить Джейка.

– Что-то ты пока не пытался этой лицензией воспользоваться.

– Я воспринял ее как комплимент тебе и мне, поцеловал Дити и поблагодарил ее. Этому ты сама положила конец – тогда, четыре года назад. Но я время от времени задумывался почему. Я молод, здоров, ухаживаю за своими зубами, чищу ногти более или менее регулярно – и, кажется, тебе нравлюсь. Почему я не подошел? Я не жалуюсь, дорогая, а просто спрашиваю.

Я попыталась объяснить ему, чем друг-мужчина отличается от любовника: первых так мало, а кандидатов во вторые хоть пруд пруди. Он выслушал, потом покачал головой:

– Это мазохизм.

– Разве так не лучше получилось? Я и вправду тебя люблю, Зебби.

– Знаю, Шельма. – Зебби повернул меня к себе лицом и посмотрел мне в глаза. – И я тебя люблю, и ты это тоже знаешь, – сказал он и поцеловал меня.

Поцелуй длился, словно ни он, ни я не собирались его прекратить. Полотенце соскользнуло с меня на землю. Я заметила это потому, что так стало лучше к нему прижиматься и намного приятнее ощущать на своем теле его руки. Зебби не целовал меня с такой страстью с тех пор, как я тогда подманила его, а потом отшила.

Я начала думать, почему я тогда так поступила. Потом стала прикидывать, сколько времени у нас еще осталось. Потом в точности узнала сколько – потому что завыла эта проклятая оглушительная сирена. Господь хранит Хильду, вот почему я держу его в своем штате. Но иногда он делает это довольно неуклюже.

Мы отпустили друг друга. Я надела Дитины кеды, натянула через голову одолженное мне платье, повесила полотенце на руку – девять секунд. Зебби уже снова держал винтовку на изготовку (так, кажется, это называется, – то есть в обеих руках).

– Пойдемте, капитан?

– Да, первый пилот. Зебби, а почему я снова стала капитаном? Только потому, что оделась? Да ведь тебе и раньше доводилось видеть этот старый кожаный мешок.

– Кожа тут ни при чем, капитан. Как говорит Дити со слов какого-то японца, «наготу часто видят, но никогда не замечают». Только я иногда замечаю, черт возьми, чтобы не сказать хуже. У вас прекрасная кожа, капитан. А снова стали капитаном вы тогда, когда я поднял с земли винтовку. Но я все время был начеку. Вы заметили, что, когда я вас вытирал, я приподнял вас и повернул так, чтобы мне оказаться лицом к берегу? Я был начеку даже тогда, когда уткнулся в вас носом… а в вас довольно приятно уткнуться носом, капитан Приемная Теща Хильда.

– В тебя тоже, Зебби. Но все еще Шельма, пока мы не дойдем до машины. – Мы поднялись на обрыв. – Дай мне десять секунд отдышаться. Зебби…

– Да, Шельма?

– Тогда, четыре года назад… мне жаль, что я тогда пренебрегла твоим намеком.

Он похлопал меня по заду:

– Мне тоже, дорогая. Но все кончилось хорошо. И потом… – он улыбнулся этой своей неотразимой дурацкой улыбкой, – кто знает? Мы ведь пока еще не умерли.

Когда мы вернулись, Джейкоб хлебал суп.