Через несколько месяцев решение пришло само собой. Одна из теток дамы Пернель оставила ей небольшое наследство — земельный надел за городом, рядом с излучиной Сены. На этом участке, расположенном далеко от других ферм, выращивали виноград. Это привело даму Пернель в восторг, ведь изготовление собственного вина было для парижских горожан честолюбивой мечтой. Монахи, владевшие виноградниками, раскинувшимися на открытых солнцу холмах близ Сены, фактически обладали монополией на торговлю вином в столице.

Можно представить себе радость дамы Пернель, когда она обнаружила в заброшенном карьере погреб, где хранились чаны, пресс и старые дубовые бочки. Фламель разделил энтузиазм супруги, поскольку отныне она почти каждый день уходила из мастерской, чтобы заняться тяжелым трудом винодела.

Майар, однажды сопровождавший Фламеля на виноградник, вернулся домой вне себя от радости. Весь день он помогал соседу подвязывать лозы, обрезать извилистые узловатые однолетние побеги, о чем с восторгом рассказывал на улице Святого Иакова. Именно об этом и мечтал Фламель.

И все же меховщик испытывал и разочарование, о котором он никогда не говорил, чтобы не омрачать свой рассказ: сосед не разрешил ему спуститься в подвал.

Путь пешком до виноградника дамы Пернель занимал один час. Крестьяне называли эти земли, плавно спускавшиеся к Сене, Марсовым полем. Монах, живший отшельником в одном из заброшенных карьеров, рассказывал, что во времена римского владычества здесь устраивались ритуальные сражения в честь бога войны. Название сохранилось доныне. Однако мифология Фламеля не интересовала. Для него важнее была уединенность этих мест.

Он осторожно осмотрелся, прежде чем спуститься под землю. Виноградник был пустынным, а небо — бледно-голубым. Настоящее зимнее небо. Стая ворон пометила горизонт черными точками прямо над тонким столбиком дыма, поднимавшегося из дома за рекой.

Никола перекрестился. Он не был суеверным человеком, но сегодня он истолковывал все, что поражало его взор… Он забеспокоился, увидев черную стаю ворон в тот момент, когда открывал дверь подвала. Пытаясь успокоиться, он вытащил из кармана маленький полотняный мешочек, заскрипевший под его пальцами. Прежде чем повернуть ключ, он сделал глубокий вздох, чтобы сердце перестало так сильно биться. Он тщательно взвесил порошок предначертания, который ему дала Флора: его хватало, чтобы изготовить одну порцию золота. Одну-единственную.

Разумеется, если ему удастся добиться превращения, проблем больше не возникнет, поскольку все авторы единодушно утверждали, что порошок предначертания обладал способностью размножаться, если операция удачно завершалась. Достаточно было соскрести коричневую оболочку, окружавшую чистое золото, чтобы получить некоторое количество порошка предначертания. Только нужно добиться успеха.

Фламель открыл дверь и вошел внутрь. В центре комнаты мерцало неяркое пламя, отбрасывавшее причудливые тени на стены заброшенного карьера.

Никола Фламель перекрестился в последний раз.

Он скоро все узнает.

Нью-Йорк, под статуей Свободы, наши дни

Марка склонился над Рэем и осмотрел его рану. Отверстие, проделанное пулей, зияло в левом боку. Раненый с трудом дышал, но был в сознании. Впрочем, он не питал иллюзий относительно своего состояния.

— Все и так ясно. Если эта чертова пуля задела какой-либо орган, я подохну. Подумать только, подумать только, я выходил из всех передряг на улицах. Если бы мне сказали, что меня подстрелит братишка… Черт, как больно!

— Замолчи! Ты выкарабкаешься, — ответил Марка, перевязывая своей курткой живот Робинсона. — Я вытащу тебя отсюда, не сомневайся.

Он помог своему другу устроиться поудобнее и двинулся ко входу в зал. Вдали он услышал шум катившейся по рельсам вагонетки. Никакой возможности убежать. Убийца, несомненно, опустил решетку. Антуан вернулся в центр ротонды и стал методично осматривать каждый сантиметр зала в поисках скрытой двери или прохода. Но все было напрасно.

Призови на помощь разум, не позволяй отчаянию овладеть тобой.

Проходя мимо тела Джоан, он заметил пачку сигарет, выпавшую из ее кармана. Он не осмелился взглянуть на окровавленное лицо, покрытое кусочками мозга. И все же он наклонился и поднял едва начатую пачку. Он не испытывал ни стыда, ни угрызений совести, словно последние часы убили в нем все человеческие чувства. Лихорадочно раскурив сигарету, он спрашивал себя, не украл ли его душу убийца, брат по крови.

Он выпустил тонкую струйку дыма и посмотрел на Рэя, корчившегося от боли. Если так пойдет и дальше, вскоре крысам достанется еще один труп.

Комиссар поднял глаза. Скала, инкрустированная кварцем и слюдой, походила на небосвод, усеянный мерцающими звездами.

Они находились ровно в тридцати метрах ниже статуи. Выхода нет.

Он смотрел, как вокруг него рассеивается дым. Запах крепкого табака колыхался, словно легкий туман. Он усмехнулся про себя. Здесь, по крайней мере, никто не запрещал курить.

И тут он нахмурился. Кольца дыма не поднимались к потолку. Они тянулись вправо, к двум гигантским столбам. Заинтригованный, он проследил взглядом за дымом и увидел, что тот вьется вокруг левого столба, словно лоза вокруг дерева. Он подошел к столбу с изображением статуи. Белый дым исчезал за ней. Он еще раз внимательно проследил за кольцом дыма, словно за нитью Ариадны, и не смог сдержать возгласа удивления.

Дым уходил за решетку диаметром примерно один метр, лежащую рядом с основанием столба. Выше он увидел толстую трубу, соединявшую верхушку столба со скалой.

Теперь он понял, почему сюда не долетал запах мокрой плесени. Строители предусмотрели скрытую систему вентиляции… Труба неизбежно должна была выходить наружу, на поверхность острова.

Он бросился к Робинсону, глаза которого были открыты.

— У нас есть шанс, Рэй. Возле одного из столбов я заметил вентиляционную решетку.

— Супер… Иди один. Я даже не могу встать… У меня кружится голова.

Марка понимал, что Рэй прав. Труба являлась единственным спасением, и можно было только надеяться, что она не заведет в тупик. Он вытер лоб коллеги, дрожавшего как в лихорадке.

— Давай, поторапливайся! Не теряй времени, — глухо произнес негр, взгляд которого становился все более тусклым. — От полудня до… полуночи, брат.

Робинсон вздрогнул и замер с остекленевшим взором.

— От полудня до полуночи, брат, — ответил Марка усталым голосом. — Я приду за тобой. Обещаю.

Марка закрыл глаза покойному и положил окровавленную рубашку ему на лицо.

Он вернулся к столбу и осмотрел решетку. Она была тонкой и слегка изъеденной ржавчиной. Марка отошел назад, разбежался и изо всех сил толкнул ее ногой. Металл развалился на куски. Он наклонился и направил свет фонаря внутрь. Труба оказалась полой. Согнувшись, человек вполне мог пройти внутри нее. Он сделал вдох и начал восхождение. По мере того как он продвигался вперед, его руки становились красными от соприкосновения с шероховатым металлом. Метр за метром. Он видел, как удаляется столб и разверзается пропасть. Преодолев, как ему казалось, три четверти пути, он остановился и перевел дыхание. Мышцы рук и ног горели, будто их облили кислотой. Он чуть было не упал, но вовремя спохватился. Если он упадет, то наверняка разобьет голову о металлические перегородки. Марка вздохнул и продолжил свое восхождение. Он посветил фонарем: прямо у него над головой труба делала поворот.