– Ты не хочешь меня, я знаю.

– Хочу, – мягко возразил Уильям.

Девушка посмотрела на его склоненную голову, на темные, густые и шелковистые волны, которые падали ему на лоб.

– Что? – сдавленно спросила она. Одно короткое слово, а главное, тон, которым оно было произнесено, мгновенно лишили ее не только возможности дышать, но и сердиться на него.

Уильям ослабил одну сторону корсажа. Когда планшетка перестала давить на грудь, Тамсин вздохнула свободнее, но, как только Уильям передвинул руки, у нее снова перехватило дыхание.

– Я сказал, – прошептал он, – что хочу тебя. Очень сильно.

Тамсин молча смотрела на него. Уильям поднял голову и взглянул на нее с таким вожделением и страстью, что она мгновенно вспыхнула вся, как тонкая смолистая веточка, брошенная в огонь.

– А что, если я тоже хочу этого? – спросила она едва слышно.

Уильям скользнул по ней взглядом вверх и вниз и наклонился, чтобы отвязать другую сторону планшетки.

Тамсин, так и не дождавшись от него ни слова в ответ, решила, что снова выставила себя дурочкой. Мужчины более откровенны в своих физических потребностях, она знала это по рассказам товарищей отца и от цыган. Шотландцы учили ее скромности и послушанию, тому же учили ее и цыгане, но дед с бабкой заставляли ее также, в отличие от отца, бороться со своими желаниями, с природным стремлением к свободе в мыслях и поступках.

Медленный горячий румянец залил ее лицо. Природный недостаток сделал Тамсин неуверенной в своей женской привлекательности, но в ней была природная дерзость, которая приходила на помощь девушке, если в том была нужда. И именно эта дерзость помогла ей сейчас справиться со смущением и отбросить все сомнения.

«Слишком много выпила вина», – подумала она сначала, но вдруг осознала, что испытывает новое, непривычное для нее чувство – восхитительное, откровенное чувство страсти.

Охватившее ее желание разрушало все рамки благопристойности, все нравоучения, которые вбивали ей в голову родные. Оно требовало от Тамсин познать страсть в объятиях этого мужчины.

– Что, если и я этого хочу? – снова спросила она более настойчиво.

Уильям опять ничего не ответил. Он развязал последний узелок на планшетке, снял ее и отложил в сторону. Свободные от сдавливающей накладки, прикрытые только батистовой сорочкой, груди девушки, казалось, расцвели. Взгляд Уильяма скользнул по ним и поднялся выше, встретившись с взглядом Тамсин. Он обнял ее за талию и прижал к себе. Его пальцы, казалось, обжигали ее сквозь тонкую ткань сорочки.

Все так же молча он справился с застежками нижней юбки и ослабил пояс. Тамсин выскользнула из нее, а потом вышла из кольца льняной ткани, оставшейся лежать на полу. Сейчас на девушке было надето только черное верхнее платье и батистовая сорочка. Она недоумевала, что означает это странное молчание? Может быть, все, что он только что делал, – достаточно осторожно, если не сказать, целомудренно – было всего лишь желанием помочь ей раздеться? Эта мысль огорчила Тамсин. Но ее сердце подсказывало ей иное.

Девушка взглянула на свою почти обнаженную грудь, затем подняла голову. Их глаза снова встретились, и Тамсин едва не утонула в расплавленной лаве его взгляда. Уильям с хриплым стоном притянул ее к себе и накрыл ее губы поцелуем, почти не давая ей дышать. Тамсин обвила руками его шею и прижалась к его крепкой груди своими мягкими грудями. Сейчас два тела разделяли лишь лен и батист. Губы мужчины нежно, но настойчиво призывали Тамсин раскрыться им навстречу.

Ее пронзило острое желание. Первое же прикосновение его языка к ее губам вызвало у Тамсин необыкновенно сладостное ощущение, и она раскрыла губы, позволив ему проникнуть глубже, изучать ее точно так же, как она изучала его. Тамсин снова припала к его губам, впитывая в себя удивительный вкус его поцелуя. Не зная точно, что произойдет дальше, Тамсин не стеснялась Уильяма, охотно отвечая на его ласки, трепеща от смелых, уверенных прикосновений его рук.

Она томилась в ожидании, ей хотелось от него большего. Она хотела чувствовать его всем телом, хотела наслаждаться теми удивительными ощущениями, которые дарили ей его руки, губы, все его тело.

Он погрузил пальцы в тяжелую массу ее волос, нежно касаясь кожи и легко скользя губами по ее губам. Не в силах больше стоять на ногах, Тамсин попятилась и опустилась на постель, не выпуская Уильяма из кольца своих рук.

Уильям склонился над ней, встал коленом на кровать. Спина девушки коснулась великолепного покрывала из дамаста, под которым скрывалась толстая пуховая перина. Уильям опустился на покрывало рядом с ней, и Тамсин изогнулась в его руках, испытывая такое чувство, будто вырвалась из тюрьмы, о существовании которой даже не знала. Жадная до его прикосновений, она отвечала на его поцелуи, не скрывая свою страсть и обнажая перед ним чувства, открывая свое сердце.

Он взялся за ворот ее сорочки, застегнутый на крючок и нитяную петлю, и торопливо расстегнул его. Его рука скользнула внутрь выреза, кончики пальцев сначала задержались на ключице, потом двинулись ниже, едва касаясь упругих полушарий ее грудей. Тамсин томно вздохнула, чуть заметно вздрагивая от этих прикосновений.

Его губы скользили по шее девушки, дыхание приятно согревало кожу. Пальцы Уильяма двигались все ниже, пока ладонь не обхватила один из ее мягких, нежных холмиков. Тамсин на один короткий миг задохнулась от острого, незнакомого ощущения, а потом выгнулась в его руках, не сомневаясь и не колеблясь, осознав с неожиданной ясностью, что она хотела этого и именно с Уильямом, только с ним одним.

Уильям ласкал ее грудь, и Тамсин почти перестала дышать. Восхитительное ощущение растекалось от груди по всему телу. А когда он коснулся большим пальцем теплой жемчужинки, Тамсин тихо вскрикнула от удовольствия и подалась вперед, прижимаясь к Уильяму еще плотнее, стремясь ощутить его тело через слои ткани.

Быстрыми легкими поцелуями Уильям проложил дорожку от ее шеи, по округлостям грудей, к упругой горошине соска. Он втянул его в себя, нежно лаская языком. Девушка застонала от невыносимого наслаждения, стараясь прижаться к Уильяму. Она поставила согнутую в колене ногу на кровать; край сорочки скользнул по бедру, полностью обнажая его. В то же мгновение горячая рука Уильяма заскользила вверх по ноге, опаляя жаром прохладную нежную кожу. Охваченная страстью, Тамсин чувствовала, что расцветает от его ласк, как дикий цветок под солнцем. Она прижималась к нему, позволяя упругим, плавным изгибам своего тела сливаться с его сильным мужским телом. Из горла Уильяма вырвался глубокий, животный звук, похожий на рычание, и он накрыл горячей ладонью мягкий, пушистый треугольник меж ее ног.

Тамсин вздрогнула от неожиданного прикосновения, изумленная не столько собственным желанием, сколько своим бесстрашием. Двигаясь, как во сне, плывя в теплом море неведомых ранее ощущений, она выгнулась дугой, сильнее прижимаясь к его жаждущей ладони. Очень медленно, осторожно он поглаживал ее, ласкал, изучал каждую складочку на ее теле. Девушка застонала, низко и протяжно, полная страстного желания.