Сказала – и обомлела от собственной прямоты. Мои щеки немедленно стали багровыми.

Иван повернул голову и посмотрел на меня. Его глаза внимательно сощурились.

– В таком случае, сначала разберись, – посоветовал он мне. Но посоветовал так мягко и благожелательно, словно был моим папочкой.

– Хорошо, – прошептала я послушно. Подняла голову и попросила:

– Не сердись на меня!

– Ни за что! – откликнулся Иван. Я бросила на него смущенный взгляд и увидела, что он улыбается.

– У тебя замечательный характер, – сказала я с благодарностью.

Он снова повернул голову. Ярко-голубые глаза заглянули мне прямо в душу.

– Ты так думаешь? – спросил Иван.

Ответить я не успела. Чужим голосом затрезвонил мобильник, Иван достал из кармана маленький аппарат и приложил его к уху.

– Слушаю.

Минуту он молчал. Я напрягла свой любопытный слух, пытаясь уловить, женский голос в трубке или мужской, но у меня ничего не получилось. Я бросила быстрый взгляд на Ивана: может, удастся определить по выражению лица, кто собеседник? Но его лицо оставалось таким же спокойным и непроницаемым, как обычно.

Наконец, Иван оторвал трубку от уха, сложил аппарат и сунул его в карман.

– Прости, мне нужно ехать домой, – сказал он. – Одолжишь мне машину? Я завтра же верну!

– Конечно, одолжу, – сказала я. Не удержалась и спросила:

– Все в порядке?

– В полнейшем, – ответил Иван.

Я кивнула.

Завела мотор, тронула машину с места и поехала домой. Вернее, в квартиру Ивана, которая уже успела стать моим домом.

Остановилась у подъезда, повернулась к спутнику и спросила:

– У нас все хорошо?

Иван молча взял мою руку и поцеловал ее. Это называется, понимай, как хочешь. Как же мне осточертела его непрошибаемая почтительность!

– Ты такой джентльмен! – сказала я с тайной горечью.

– Ты меня похвалила или поругала? – поинтересовался Иван, не выпуская мою ладонь.

– Не знаю.

Он аккуратно положил мою руку на мое же колено. Возвратил, так сказать, чужую собственность в целости и сохранности.

– Разберешься – позвони, – сказал он.

Я молча смотрела в окно. По стеклу текли нескончаемые дождевые потоки. На душе царили пустота и одиночество.

– Может, зайдешь? – даже не спросила, а попросила я.

– Я бы с удовольствием, – вежливо ответил Иван, – но у меня есть небольшое дело.

– Заходи после своего дела, – сказала я негнущимся голосом, глядя прямо перед собой.

Иван почти беззвучно выдохнул воздух. Я повернула голову в его сторону. Голубые глаза мерцали в дождливой полутьме, определить их выражение мне не удалось.

– Это означает «нет»? – уточнила я. И потребовала:

– Только не юли! Говори прямо!

– Это означает «нет», – повторил Иван за мной дословно. Я не обиделась. Такой уж сегодня выдался день, состоящий из сплошных унижений и отказов. Мне было интересно только одно: почему? Почему меня все унижают и во всем отказывают?

– Я тебе не нравлюсь? – спросила я с любопытством.

– Нравишься, – ответил Иван, не раздумывая. Твердость его тона меня немного приободрила. – Даже слишком нравишься.

– Тогда почему…

Я не договорила. Щеки мои пылали.

– Майя! Я же не таблетка от уязвленного самолюбия! – напомнил Иван и вдруг резко ударил себя кулаком по колену. Я не ожидала такого яростного жеста и невольно вздрогнула.

– Прости! – быстро извинился он. – Сорвался.

– Слава богу, – прошептала я. – А то я уж думала, что ты железный.

– Я не железный, – ответил Иван. – И я не лекарство. Но дело не только в этом. Если я сегодня останусь у тебя, то завтра ты меня спустишь с лестницы под зад коленом. И правильно поступишь, между прочим. Потому что если я сегодня останусь, то воспользуюсь твоей минутной слабостью. А я не хочу пользоваться слабостью женщины, которая мне нравится.

Иван помолчал и добавил:

– И еще у меня есть самолюбие. Я хочу, чтобы ты меня выбрала ради меня самого, а не в пику какому-то Звягину. Это понятно?

– Пока, – сказала я и распахнула дверцу.

– Майя! Зонт!

Но я уже ничего не слышала. Ливень обрушился на меня с небес, как гнев божий, и я торопливо побежала к подъезду. Заскочила под козырек, дернула на себя ручку и ворвалась в холл, ни разу не оглянувшись назад.

Торопливым шагом пересекла пустое пространство, дошла до лифта, ударила ладонью по кнопке вызова.

Внутри шахты раздалось сердитое гудение потревоженного механизма.

Я подняла глаза. В простенке между кабинами лифта висело большое овальное зеркало. Оно отразило высокую стройную девушку с длинными ногами. Волосы девушки падали за спину густой кудрявой копной, по лицу стекали дождевые струйки, похожие на слезы.

Очень даже привлекательная девушка. Можно сказать, красивая.

Я критически осмотрела отражение еще раз.

Да. Можно сказать, красивая. Без всякого преувеличения. Непонятно только одно: почему она никому не нужна?

Я всхлипнула и вытерла мокрое лицо. Кабинка лифта распахнулась, я шагнула внутрь и нажала кнопку нужного этажа. Двери с лязгом сомкнулись, как железные челюсти, и отрезали меня от всех сегодняшних унижений и неприятностей. Я закрыла глаза и припала лбом к холодной стенке.

Так закончился для меня этот трудный день.

Последующие события покатили таким снежным комом, что я не успевала их осмысливать и систематизировать. Поэтому прошу простить, если рассказ покажется вам немного хаотичным.

Утром меня разбудил телефонный звонок. Накануне я приняла таблетку снотворного, поэтому не сразу среагировала на внешний раздражитель. Не открывая глаз, поискала телефон вокруг себя, не нашла и со стоном присела на постели.

Телефон продолжал надрываться.

Я повела вокруг себя сонным взглядом, сцапала всей пятерней телефонную трубку и поднесла к уху.

– Да…

Прямо в мозг ударил голос шефа.

– Майя!

– Да, Игорь Константинович, – ответила я, стараясь говорить членораздельно.

– Что с тобой? Почему такой голос? – встревожился шеф.

Я махнула рукой, словно шеф мог меня видеть.

– Все нормально. Засиделась вчера за статьей, вот и проспала.

Это была почти правда. Третий день, данный мне шефом для написания статьи, истекал сегодня вечером, а там еще конь не валялся. Не могу сказать, что вчера мне удалось продуктивно поработать, но…