Аталиангуак был превосходным охотником на тюленей и жил, как холостяк, в большом доме вместе с несколькими двоюродными братьями. Весной он обычно уходил на лодке совершенно один ловить ангмагсат (мойву). Однажды вечером он вернулся в свой шатер после дня, проведенного на каяке в море, и с удивлением увидел возле него хорошенькую маленькую женщину. Она была в белых башмаках, с только что убранными в пучок волосами. Аталиангуак поспешно подбежал к ней, взял за руку и ввел в шатер, а после женился на ней. Когда сезон рыбной ловли подошел к концу, он загрузил лодку и пустился в обратный путь – жена гребла, он правил.

Осенью он вновь поселился в доме своих братьев. Однажды вечером его жена поднялась со своего места на лавке и пошла к выходу; кто-то из остальных заметил: «Что за странный запах донесся до меня!» – но другие велели ему вести себя поосторожнее и ни в коем случае не обижать ее – все уже заметили, что это не обычная женщина. Тем не менее ситуация повторилась; на этот раз маленькая женщина услышала разговор о странном запахе и метнулась наружу – и в дверях все увидели висящий у нее за спиной лисий хвост. Аталиангуак пошел по ее следам и вышел на берег озера. Там в лисьей норе он заметил свет, а заглянув, увидел свою жену сидящей на лавке. Он обратился к ней: «Мне так холодно, впусти меня!» – «Ну хорошо, входи». – «Но как же мне войти?» – «Достаточно дохнуть на вход, и войдешь без труда». Так он и сделал; вошел в нору, сел рядом с женой и воскликнул: «Ужасно холодно! Согрей меня!» В это же время он заметил, что одна из стен сплошь покрыта мухами, жуками и всевозможными гадами. Женщина подняла голову и велела им всем убаюкать Аталиангуака. Они запели: «Аталиангуак, спи, спи; весной мы разбудим тебя»; и он заснул и действительно проспал до весны. Наконец он проснулся сам; он поднялся и вышел из пещеры, и солнце стояло высоко в небе, а пещера кишмя кишела мухами и рептилиями. Он пошел помочиться, и вода эта обернулась целой рекой. С тех пор он совершенно перестал думать о женщинах.

Жил когда-то мальчик-сирота Инусарсюк; приемная мать очень любила его, а вот приемный отец не любил. Однажды, когда отец был в море и охотился на тюленей, мать сказала Инусарсюку, что тюленье мясо ей надоело, и велела выйти в море на втором отцовском каяке и наловить морских мышей. Он возразил, что отец запретил ему брать каяк; но она все просила – и обещала к тому же, что до возвращения отца почистит каяк и поставит его в точности на место. Несмотря на все ее усилия, отец, когда вернулся, заметил, что каяком пользовались, и избил Инусарсюка так, что тот пошевелиться не мог от боли. В другой день мать принялась уговаривать сына взять каяк и привезти ей немного куаннека (съедобных побегов дягиля, который растет у самого берега немного выше по фиорду. Он поднялся на холм, чтобы собрать побеги, а когда спустился обратно к берегу, то с ужасом обнаружил, что прилив унес непромокаемую куртку от отцовского каяка. Он поплыл домой, но мысль о встрече с приемным отцом так напугала его, что он проплыл мимо и повернул в открытое море. Он плыл все дальше и дальше и уже за внешними островами вдруг вспомнил о двух своих амулетах – куаннеке и старом оселке. Он выпрыгнул из каяка на дрейфующую льдину, воткнул в снег один из свежих побегов и приказал ему: «Вот так и стой прямо!» – а затем принялся петь заклинания, обеспечивая себе тихую погоду.

Подобно Гивиоку, он пересек океан со стаей морских вшей и добрался до Акилинека; там он сначала встретил людоедов, а затем столкнулся с женщинами, ловившими рыбу во время отлива при помощи пузырей. Из дымохода людоедов в воздух поднимался черный дым, а из их дымохода – белый. Женщины относились к нему с большой добротой, но в конце концов ему надоело жить у них; и однажды он вышел в море на каяке – сказав, что собирается совсем недалеко, – и направился на юг. Через некоторое время он добрался до дикого фиорда; но залив показался слишком длинным, и он решил не входить в него, а только пересечь в устье. На полпути Инусарсюк заметил впереди что-то темное; поначалу он решил, что видит скалу, но, подойдя поближе, обнаружил, что это огромный каякер. Великан схватил его и с легкостью поднял в воздух одной рукой – вместе с каяком и остальными вещами; он положил его впереди себя на свой каяк и собирался отвезти домой в качестве амулета для своей маленькой дочки. Приближаясь к дому великана, они увидели у входа в дом что-то громадное и белое, похожее на большой айсберг; при ближайшем рассмотрении это оказалась громадная белая чайка, которую как раз ловила дочь великана. Инусарсюка принесли в дом и поставили на полку у окна. Ночью ему захотелось спуститься и отведать чудесных лакомств, которые он видел за лампой. Он сумел соскользнуть вниз на боковую лежанку, но там лежала дочь великана; ногу поставить было некуда, и ему ничего не оставалось, кроме как наступить осторожно ей на ногу. К несчастью, он потерял равновесие и упал вниз. Дочь великана проснулась от этого и, схватив его спросонья, чуть не съела, но, к счастью, вспомнила, что это ее маленький амулет. Сам великан, видя испуг и уныние Инусарсюка, в конце концов опустил его на пол и накрыл своим громадным плащом. Он сказал при этом: «Ты вырастешь таким же большим, как этот плащ, таким же большим». После этого охотник начал расти и вскоре стал таким же высоким, как дочь великана; после этого великан сделал ему каяк соответствующего размера. Инусарсюк вспомнил своих приемных родителей; ему очень хотелось отомстить им за все побои, которые ему пришлось вынести; он переплыл через океан и вскоре нашел место, где они прежде жили. Но дом стоял разоренным, а старики были погребены под его развалинами. Тогда он вернулся и провел остаток своих дней на Акилинеке.

(По сюжету эта история происходит в Гренландии в районе Хольстейнсборга и Суккертоппена, но возможно, что это лишь локализованный вариант более древней легенды. Мы приводим ее в сокращенном виде.)

Говорят, что когда-то Кагсюк зимовал на островах Карсит возле Амердлока (Хольстейнсборг) и что его сын взял в жены единственную сестру неких людей, живших в Сатоке возле Манеетсока (Суккертоппен). Кагсюк, как и сын его, был сильным и могучим человеком; последний был к тому же человекоубийцей, неуязвимым для врагов.

Однажды сын вместе с братьями жены провел весь день на охоте; вечером, когда уже темнело, он заговорил с женой, и дело кончилось ссорой. Поначалу братья жены, боясь его силы, промолчали; но он пнул ее, и они не выдержали – подскочили все вместе к нему и схватили, стремясь защитить сестру. Он попытался заговорить с ними и успокоить их гнев, но безуспешно, и в конце концов они ударили его ножом; однако каждый раз, когда ему наносили рану, он проводил по ней ладонью, тер, и рана сразу же заживала. После этого он посшибал их всех на землю, одного за другим. Тем не менее с этого времени он перестал доверять братьям жены. Однажды темной ночью он бежал из дома, бросив каяк, и направился по льду на север; там он жил некоторое время с какими-то другими людьми, а в конце концов добрался до отцовского дома. Узнав, как обращались с его сыном, Кагсюк впал в ярость. Напрасно сын пытался уговорить его отложить мщение. «Раз они пытались ударить тебя ножом, – отвечал тот, – мы сегодня же ночью отправимся в путь и уничтожим всех жителей Сатока». И в тот же день они отправились в Саток и убили их всех, пощадив только мальчика и девочку. Вернувшись после этого в Карсит, Кагсюк стал еще более отчаянным и беспощадным убийцей. Жители Амердлока, узнав об этом, стали бояться отходить далеко от берега. Кагсюк и сын его, будучи очень подозрительными людьми, договорились жить так: в хорошую погоду сын выходил в море на каяке и охотился один, а если в море выходил отец, то сын оставался дома; и только в сильный ветер – только тогда – они выходили в море вдвоем.