Ольгу отвезли в гостиницу на посольской машине. Она с сыном без приключений вернулась в Лондон, и мы снова принялись ждать, что будет дальше.

О том, что происходило потом во французском посольстве, а затем в Париже, мы узнали много позже, когда Ольга в январе следующего года получила приглашение посетить французское посольство в Лондоне. Там ей сугубо конфиденциально сообщили, что посол после долгих сомнений послал шифровку в министерство иностранных дел Франции. Там эту информацию восприняли всерьез, и соответствующая докладная записка шестого декабря легла на стол президенту Франции, Франсуа Миттерану. В отличие от своих подчиненных, Миттеран не стал ни с кем советоваться. Он снял телефонную трубку и приказал соединить его с президентом Ельциным, где бы тот в этот момент ни находился. Прошло несколько минут, и Ельцин взял трубку, уже сидя в самолете, только что оторвавшемся от земли и направлявшемся в аэропорт Адлера. Разговор шел через переводчика. Когда Ельцин понял, в чем дело, то, как было слышно на другой стороне провода, скомандовал: «Бурбулис, скажи пилоту, меняем курс, летим в Минск. Сообщи Шушкевичу и Кравчуку, встречу проведем в Беловежской Пуще. Пусть баню топят».

Президентский Ил-62 сделал поворот на тридцать градусов вправо и, несмотря на отвратительную погоду, вскоре приземлился в аэропорту Минска. Лидеры трех славянских государств собрались вместе для принятия судьбоносных решений.

Конечно же, Ельцин тут же на борту самолета дал команду верным ему людям проверить информацию о готовящемся террористическом акте. В районе Адлера были подняты на ноги пограничники. Они прочесали районы захода самолетов на посадку и обнаружили автомобиль, в котором находился переносной зенитный комплекс. Задержать никого не удалось. Морякам повезло больше. Им удалось задержать небольшое рыболовное судно, которое также находилось на трассе захода самолета на посадку. В нем нашли уже две переносные зенитные установки. Экипаж был задержан. Так что информация подтвердилась полностью.

Девятого декабря весь мир узнал о том, что встреча лидеров трех славянских государств поставила последнюю точку в истории СССР. Имели они право на это или нет, ответит история, но почти семьдесят лет назад их предшественники своими подписями скрепили договор о создании СССР. Что же, может быть, именно это и называется исторической справедливостью.

Находясь в посольстве, Ольга поняла, что у нее есть шанс помочь нашим мужьям, действуя по той же цепочке через посла и Ельцина. Она обратилась к послу с просьбой выяснить судьбу Майкла и Дэвида, находившихся во внутренней тюрьме КГБ. Ей пришлось рассказать послу, что информацию о готовящемся террористическом акте она получила от них, причем, с использованием телепатии. Посол долго не мог поверить, что такой способ общения между людьми действительно существует. Ольга объяснила, что ее муж и дети обладают феноменальными способностями, которые еще не объяснены наукой. Они существуют как факт и в данном случае принесли зримую пользу. Поэтому давайте разбираться в этом феномене позже, а пока поможем хорошим, ни в чем не повинным людям выбраться из застенков КГБ.

Посол внял просьбам Ольги. Как и каким путем он действовал в этом вопросе, осталось неизвестно, но спустя две недели Ольгу снова пригласили в посольство и сообщили, что Дэвид и Майкл действительно находились во внутренней тюрьме КГБ с октября по 23 декабря 1991 года. После этого они исчезли оттуда в неизвестном направлении. Их поиски ведутся до сих пор силами КГБ и милиции, но результатов нет. С этой обескураживающей информацией она вернулась ко мне. Одно из двух, либо нам врут, либо они действительно нашли способ сбежать из, наверное, самой надежно охраняемой тюрьмы в мире. Хотелось верить в последнее.

Снова потянулись томительные дни и месяцы ожидания. Кончился январь, за ним прошел февраль, начался март. Шестнадцатого марта у меня в доме раздался телефонный звонок. Я, как всегда в последние месяцы, стремглав бросилась к телефону. Голос Дэвида прозвучал для меня музыкой. Он и Майкл находились в Тель-Авиве и собирались через несколько часов вылететь в Лондон. Я тут же позвонила Ольге. Нашему ликованию не было предела. С нас и наших детей спала огромная тяжесть, в которой мы прожили все эти месяцы.

Все вместе мы отправились в аэропорт Хитроу, где поздно вечером приземлился самолет из Тель-Авива. Среди встречающих была и Кетти Смит. Передать словами нашу встречу невозможно.

За несколько месяцев до описываемых событий, в тысячах километров от Лондона, в солнечной Калифорнии, во внутреннем дворике обычного для этих мест американского дома на берегу небольшого бассейна сидела дама. Одетая в купальный халат, она, однако, не предавалась отдыху. Внимательным взором наблюдала она за сыном, плавающим в бассейне, и просматривала одну за другой газеты. Рядом лежали ножницы, которыми дама вырезала интересующие ее заметки. По-видимому, она уже давно предавалась этому занятию, так как неподалеку под навесом газеты лежали штабелями, а папка с вырезками была весьма пухлой. Ее восемнадцатилетний сын плавал в бассейне по диагонали, делая на всей его длине три, четыре мощных взмаха руками. В этом возрасте родительский глаз был уже не очень нужен этому верзиле. Дама хорошо понимала это, но не могла подавить в себе укоренившуюся материнскую привычку думать и делать за него. Сын тоже привык во всем повиноваться матери. Вот и сейчас, стоило ей крикнуть: «Хватит, вылезай!», – он немедленно выполнил указание и улегся в шезлонге на другой стороне бассейна. Послушание сына, с одной стороны, льстило матери, а с другой – все более и более раздражало.

– Что же делать с этим оболтусом? – думала она про себя. – Вот уж не повезло нам обоим.

Наверное, им обоим действительно не повезло. Сын родился слабеньким, с врожденным пороком сердца. Сказалась наследственность. У нее в роду, по материнской линии, у всех было плохое сердце. Сама она долгое время считала, что у нее в этом отношении все в порядке. Но после рождения сына начались недомогания, а когда ей исполнилось двадцать пять, им обоим был поставлен почти одинаковый и совсем неутешительный диагноз. Жить оставалось совсем недолго. Сегодня, наверное, их обоих уже не было бы на свете, но муж не захотел мириться с неизбежным. Видимо, он и впрямь любил ее и сына, а ведь как она помыкала им и до, и после замужества. Она мстила ему за то, что, будучи признанной красавицей, вышла замуж за урода. Ну, не урода в буквальном смысле, но, что правда, красавцем он действительно не был. Зато он был несомненно умен и деловит. Она вышла замуж за начинающего брокера, а через пять лет он уже был миллионером, авторитетным человеком, к мнению которого прислушивались специалисты.

На медицинских препаратах тянули сколько могли до тех пор, пока муж не отправил их обоих в Кейптаун к доктору Бернарду. Сыну в это время могла помочь только пересадка сердца. Для этого нужно было дождаться донора. Ей же доктор планировал сделать сложную операцию. Предлагал сделать сразу, но она сказала, что пойдет на операцию только когда увидит здоровым сына. Донора ждали почти год. Трижды за это время сын впадал в состояние клинической смерти, но каждый раз доктору удавалось его спасти. На себе же она к этому времени уже поставила крест.