– Я же предупреждала. Я тоже не поверила. Ведь драконов не видели уже сотни лет, да и до того они показывались только в районах необъяснимого похолодания. Здесь они в последний раз были в начале малого ледникового периода.

Я старалась не смотреть на то, как Габбинс делал какие-то диковинные изометрические упражнения. Он был похож на йога под кислотой. Я налила себе кофе и вперила взгляд в собственные руки.

– Однако, судя по всему, некоторые особенно плодовитые самки драконов решили отложить яйца на севере Йоркшира. Тот район пользовался немалой популярностью среди драконов.

– Да ну? – удивился Габбинс.

– Ага, драконов и птеродактилей. Что-то в этом месте привлекало летающих рептилий на протяжении миллионов лет. Там находили целые скелеты птеродактилей и некоторые драконьи кости, которых тоже считали подвидом птеродактилей. Один наш агент, Ив Тайерман, наблюдал откладывание яиц и описал его. Его отчет был принят Правлением в Лондоне и подшит в дело, после чего его не доставали оттуда несколько сотен лет.

– Полагаю, бюрократия какая была, такая и осталась, – беспечно заметил Габбинс.

– Ну, благодаря исследованию Ноэла, или чем он там занимался, это драконье яйцо таки заметили. Чтобы эти штуки вылупились, должны пройти сотни лет, но наш парень, просто до придури внимательный, рассчитал точную дату его вылупления.

– Точную дату? – усомнился Габбинс.

– Не смотри на меня, – ответила я. – Я не спец по драконам, но они, похоже, довольно пунктуальны в таких делах. Наш юный пророк провел кое-какие расчеты, заставил своего многострадального наставника в Имении отвезти его туда, и его дар подсказал ему, что дракон в яйце жив и вылупится сегодня вечером. Нам с тобой теперь предстоит проследить, чтобы все было готово. Поэтому мы и встали так рано.

– И это все случилось на днях?

– Нет, примерно полгода назад, – ответила я устало. – Но мне нужно было еще дать разрешение на сканирование грунта и раскопки.

– Раскопки?

– Драконы зарывают свои яйца очень глубоко, – объяснила я. – Поэтому пришлось провести секретные археологические раскопки.

– И мы будем наблюдать вылупление дракона?

– Ага. Но не просто вылупление. Этот парень… – Я порылась в бумагах. – Его зовут Ноэл Биттнер. Так вот, он утверждает, что когда дракон вылупится, он сможет установить с ним какого-то рода психический контакт. Говорит, что уже соприкоснулся с ним сознаниями и готов наладить связь.

– Невероятно, – сказал Габбинс.

– Ну да, – отозвалась я без всякого воодушевления. – Поэтому естественно, что нам придется собрать половину Правления, чтобы за этим понаблюдать. Ладья, конь, слон и лорд. Еще вспомогательный персонал и сам Биттнер.

– А где слон и лорд? – спросил Габбинс.

– Слон Алрич прибудет после заката вместе с сэром Генри, – горько ответила я. – Они прилетят на вертолете.

Габбинс хмуро кивнул, и мы уставились каждый в свой ноутбук и занялись многочисленными бумажками, без которых попросту невозможно обойтись, если руководишь правительственным ведомством.

Ко времени, когда мы прибыли на место, я изнывала от голода, а Габбинс – от тяжелой формы клаустрофобии. Ты думаешь, от столь гибкого человека стоило бы ожидать, что ему будет нипочем тесное пространство. Я тем более точно знаю, что он способен поместиться в чемодан и просидеть в нем семь часов. Сама видела. Но в сравнительно просторном салоне «Роллс-Ройса» он умудрился довести чуть ли не до безумия нас обоих.

Лишь безупречные манеры (которые мы оба с мучениями приобрели в Имении) и тот факт, что он был моим любимым членом Правления, позволили нам удержаться от резких выражений. А так мы просто выскочили из машины в снег с такой радостью, что повергли встречавшую нас пешку в изумление. Телохранитель Габбинса выбирался дольше, но с еще более безумным взглядом. Энтони, сидевший с водителем, по сравнению с ним выглядел и вовсе нерасторопным.

– Ладья Томас, конь Габбинс, добро пожаловать в Инкубаторий, – вяло поприветствовала пешка.

– Спасибо, пешка Кэхилл, – сказала я, поднимая на нее взгляд.

Она была высокой, одета в обычную одежду, в которой можно было бы с легкостью кого-то убить и не привлечь внимания прохожих. Хаки в этом смысле – то, что надо.

– Габбинс, это пешка Бриши Кэхилл. Она курирует проект с тех пор, как Биттнер обратил на него наше внимание.

При упоминании последнего имени ее передернуло. Судя по тому, что я слышала, Биттнер считал свои открытия основанием того, что теперь он – главная звезда всего этого шоу. Для пешки Кэхилл, которая была вынуждена одновременно усмирять его эго и руководить операцией с участием тридцати человек, это оказалось той еще задачкой.

– Рад знакомству, пешка Кэхилл, – заявил Габбинс, истинный джентльмен. – Насколько я понимаю, вы работаете при тяжелых обстоятельствах, но я слышал о вашей работе только хорошие отзывы. – Она залилась румянцем. – Благодарю, что встретили нас, – продолжил он. – Час еще ранний.

– Зато эти шесть месяцев, чрезвычайно долгих месяцев, подходят к концу, – ответила она с улыбкой.

Я изумилась тому, как она расцвела от его похвалы. При этом она не то чтобы отмахнулась от меня, но взгляд ее словно соскальзывал с меня к нему. Меня игнорировали, и это раздражало. Раньше я не придавала этому значения, но с тех пор, как узнала о своем будущем – узнала о тебе, – стала внимательнее наблюдать за собой. Люди не обращают на меня внимания. Они будто смотрят сквозь меня, и это происходит потому, что я не… не такая, какой они представляют себе лидера.

Я прислушалась к их разговору. Кэхилл рассказывала об установленном здесь оборудовании. Я слышала и мысленно ставила галочки напротив расходов, которые сама согласовала. Работники архива Шахов с камерами. Ученые с сенсорным оборудованием. Огромная передвижная холодильная установка, чтобы поместить туда дракона, когда он вылупится. Спутник, специально выведенный на геосинхронную орбиту над нами. Удобства для раскопщиков. Сравнительно роскошный командный центр. Буфет. Все это обошлось в немалую сумму, но вундеркинд Биттнер все равно не был доволен. Он хотел, чтобы яйцо и все это хозяйство перевезли в Стоунхендж. Когда в этом отказали, он захотел, чтобы где-нибудь в другом месте построили новый Стоунхендж. Мои наблюдатели докладывали, что он приходил в гнев и от ряда других моих отказов. Знал бы он, что я порой согласовывала – его ярость вообще не знала бы границ.

– …а если пройдете к фермерскому дому, там вас будет ждать завтрак, – закончила Кэхилл.

– Фермерскому дому? – переспросил Габбинс.

– Да, этот участок раньше относился к частной ферме, – пояснила она. – Мы приобрели его за приличную сумму.