крестоносцы, а потом вырезали половину Европы. Это была не какая-то неизведанная сила, а люди.

— Если и есть какая-то неизведанная сила, то это наши собственные шумные мысли, сбивающие нас с толку. И тебя сейчас сбивают с толку мысли о твоем поступке, я понимаю. Но ты совершил не убийство, ты сделал то, для чего был рожден. Это твое предназначение. Каким бы странным это ни казалось… Для всех нас… — Мать помолчала, устало потерла переносицу и отпила сока из бокала. — Мы не те, кто меняет законы вселенной, Дэшфорд, мы можем лишь приспосабливаться к ним. И принимать дары с благодарностью.

— Да, например те, что сейчас на столе, — назидательно добавила Эйзел. — Они нам достаются за наш труд. И возможность жить в этом доме тоже.

Мать неодобрительно посмотрела на нее, и та замолчала. Бабкин аргумент вверг Дэша в еще большее уныние: идея получать вознаграждение за убийства казалась ему нелепой.

Сейчас Дэш чувствовал себя слишком усталым и подавленным, чтобы строить смелые планы. Эбигейль Дункан пыталась что-то поменять, но у нее ничего не вышло. Может быть, она просто была недостаточно сильна? Или ей не хватило упорства? Дэш не был уверен, что у него хватит сил и упорства. Слова матери оглушили, парализовав способность с любопытством смотреть в будущее.

— Ну хорошо, — сдался он. — Русалки зло. Чего ж их не перестреляли из пулеметов и не взорвали одним махом? Зачем Охотницы с ножами?

— Взорвать одним махом? Что это за выбор слов? — неодобрительно протянула мать. — Ты что же имеешь в виду? Динамит? Тогда пострадают рыбы, киты. Никто не будет глушить русалок в океане. А перестрелять… Это как палить по воробьям из пушки. Русалки редко собираются большими группами. А самое важное, обычные люди не отличают русалок от человеческих девушек. Убьют туристок на пляжном отдыхе, и кто же будет за это отвечать?

Она отодвинула недоеденный десерт и раздраженно швырнула следом салфетку. Дэш совершенно отчетливо ощутил то, что она сейчас чувствует — страх. Она боится чего-то, что гораздо больше ее самой и всех ее возможностей. Испуганная Гертруда Холландер ужасала его похлеще приветливой.

Через пару дней вечером Дэш отправился на работу. На первую смену в новом году Дэш принес Розали белый ирис и вручил в подсобке. Ему хотелось извиниться перед ней, но простого «спасибо» казалось недостаточно. Едва на фоне кривобоких стоек с отбитыми ножками и заваленных хламом стеллажей он увидел Розали в нелепом желтом худи, ему будто немного полегчало. Все произошедшее на пляже Памлико стало казаться липким кошмаром с послевкусием тоски.

— Ну спасибо, мелкотня. — Розали взяла цветок и выглядела довольной. — Чего нос повесил? Работать не хочется?

Дэш не сомневался, что если бы Розали узнала, как он провел каникулы, о том, что сделал на пляже в Памлико, то возненавидела бы его. Он неопределенно пожал плечами.

— Ну ладно, — Розали воткнула ирис в чашку, сдвинула папки с отчетами, извлекла оттуда журнал и раскрыла его на странице кроссвордов, — иди пока в ряд «Би», стойка с печеньем упала, все красочно разлеглось по полу. Скоро приду.

— Так это ты журналы портишь?

— Ну надо как-то мозги тренировать.

Розали склонилась над кроссвордом, а Дэшу стало так хорошо, как не было уже очень давно. Вот человек, который не боится нарушать правила. Он искренне рассмеялся над выходкой Розали, а она тут же вновь вскинула голову.

— Эй, давай завтра в кино сходим. «Пробуждение» (**) показывают, а в Молл привезли свежий попкорн, захватим.

Ничего себе! Пойти в кино с девчонкой на год старше! А что, если она предложит сесть в заднем ряду? Дэш опешил на секунду, вдохновился, но потом представил лицо Розали, когда она узнает, что ее сосед в кинотеатре убийца.

— Не, я занят завтра… — Он попытался придумать чем. — Енота надо к ветеринару везти, у него… лишай.

— А-а, — протянула Розали после паузы. — Ясно.

Она снова уткнулась в кроссворд. Дэш собрался уходить, но потом повернулся к ней и осторожно произнес:

— Знаешь, насчет того, что я наговорил. Про русалок.

Розали подняла голову.

— В общем, придумал я все. Просто нафантазировал. Нет никаких русалок.

Розали вскинула брови, пару секунд удивленно размышляла, а потом лицо ее вытянулось будто бы от разочарования. Только что ее так разочаровало: то, что мифических существ на самом деле нет, или сам факт обмана?

— М-м, ладненько, — протянула она. — Ну, выдумываешь ты хорошо. Может, писателем станешь.

Дэшу не понравился ее тон — холодный, даже колючий. Обиделась. Розали уткнулась в кроссворд и разговаривать больше не желала.

— Прости за это. И не говори никому, хорошо? Ну знаешь, это же моя идея, не хочу, чтобы ее украли.

Розали промычала что-то невнятное не поднимая головы.

Всю смену у Дэша было паршивое настроение, коробки и баночки выскальзывали из рук, пакеты рвались, а колесики у роликов, на которых Дэш разъезжал по супермаркету, заедали. С работы они с Розали вышли позже, а потом молча шагали по Паркуэй Роад. Рассвет уже случился, и улицы оживали: торговцы открывали магазины, громыхая рольставнями на дверях, на дорогах скапливались машины, предвещая пробки, а клерки из расположенного за углом бизнес-центра стремились на работу в душные офисы, на ходу глотая кофе. Настроение Дэша перевалило за отметку «паршивое» и приблизилось к «отвратительно». Он закурил, а потом подумал, что можно еще раз попробовать кое-что посильнее.

Парень, который продавал самокрутки, жил всего в трех кварталах прямо по улице. Дэш не свернул, как обычно, направо.

— Мы договорились не курить марихуану, — укорила Розали. — Нам нужна ясная голова.

Дэш скривился. Сейчас бы он не отказался от туманной.

— Нет, мы туда не пойдем! — заявила Розали и остановилась.

— Уходи, сам разберусь, — буркнул Дэш.

— Ты меня отпускаешь?

— Что? — недоумевая, Дэш повернулся к Розали. Вопрос прозвучал нелепо, с какой-то безумной надеждой, будто Роуз только об этом и мечтала, свалить подальше. Почему? Разве они не друзья? Дэш и удивился, и тут же обиделся. Да не держит он ее! Не нравится, пусть валит на все четыре стороны, переживет, но представив, что останется совсем один, он чуть не задохнулся. — Роуз…

Она стояла на тротуаре, печальная и измученная, с кругами под глазами после бессонной ночи, бледная и какая-то потерянная.

— Отпусти меня, а потом укуривайся сколько хочешь, болван!

Он окончательно перестал ее понимать.

— Да не кури, если не хочешь. Давай завтра встретимся. Ну давай в кино, ладно.

У Розали по лицу пробежала тень.

— Ненавижу тебя, Дэшфорд Холландер!

Дэш опешил. Да за что? За то, что сначала отказался идти с ней в