Дэш начал злиться. Тактика матери — поклонение и уважение — не работала, а тактика сестры вообще форменное предательство. Почему мама ничего ей на это не сказала? А про объединение даже думать не хотелось. Мама — старшая из трех сестер, а ей предлагают пойти на поклон к младшим, уговаривать их принять ее сына, унижаться…

— И сколько же русалок нам с Эштон нужно убивать, чтобы ваши боссы не теряли прибыль, а вы, Вероника, были довольны?

Теперь Эштон ткнула его под столом каблуком, а мать обернулась с настороженностью на лице.

Вероника с интересом посмотрела на него над чашкой, делая еще глоток, поставила чашку на блюдце и с удовольствием сообщила:

— В три раза больше, чем сейчас твоя мать. Она сильно отстала от показателей других семей. В вашей вместо ожидаемых трех охотников, работают только два.

— Так может быть стоило снизить для нее показатели? Так, чтобы она смогла их выполнить?

— Дэшфорд, прошу тебя, замолчи! — одернула его мать.

— Нет, почему же? Пусть говорит. По-видимому, его интересуют цифры, я с удовольствием поделюсь цифрами. У меня есть специалисты, которые занимаются статистикой. Род Холландеров, — твой, Дэшфорд, — за пятьсот лет истребил около двадцати пяти тысяч русалок. Если мы посчитаем вклад всех кланов Охотниц, а их сорок, и примем его за примерно равный, то получится, что русалок убито всего около миллиона. А знаешь, сколько погибло людей за то же время? Больше двух миллионов. И это только те случаи, о которых можно сказать с уверенностью. Наверняка жертв было больше. Твари лидируют со счетом 2:1. Мы проигрываем. Любое промедление, потеря охотника или жалость к тварям — чья-то смерть.

— А еще потеря прибыли?

Эштон снова пихнула его под столом. Он не обратил внимания. Вероника одарила его долгим и внимательным взглядом. Ситуация ее скорее веселила, и Дэш попытался найти в этом силы: если оппоненту ты нравишься, он ведь не станет тебя убивать?

— Скажи, Дэшфорд, ты любишь свою семью?

— Хотите рассчитать мою любовь к семье по формуле Стражек?

Вероника снова рассмеялась.

— Какой забавный. — Она покрутилась на стуле, будто в раздумьях. — Дэш, ты идеалист, я понимаю. Наверное, тебе кажется, что ты попал в сердце зла, но подумай о мире без нефти. У нас не было бы машин и самолетов, пластика и синтетики, да половины лекарств. Ты не мог бы звонить подружке, чтобы поболтать, а чтобы не ходить с голой задницей ловил бы и стриг овец. Сейчас человечество способно излечить почти все болезни и выходит в космос, а ведь когда-то все началось с одной черной капли.

Вероника вздохнула, словно демонстрируя, как ее утомили глупые и неблагодарные мальчишки. Дэш не нашелся что ответить, Вероника отвернулась от него и обратилась к матери:

— По телефону ты уверяла меня, Гертруда, что твой сын готов стать частью нашей большой и дружной семьи, но я вижу перед собой легкомысленного задиру. Любая неосторожность и его зашепчут. Он выглядит сильным, думаю, убить сестру сможет, а потом и тебя, дорогая. Или ты убьешь его. Мы потеряем охотников, а мои боссы — свою команду. Потому что вы вместо того, чтобы защищать имущество моих боссов, решали внутренние проблемы.

Мать резко втянула воздух. Удивительно, как она умудрялась сдерживаться и молчать. От этого ее нечеловеческого усилия Дэшу становилось еще страшнее, и он осознал, что эта встреча совершенно бесполезна: Главная уже все для себя решила.

Повисла тишина. Вероника нетерпеливо барабанила по столу пальцами, будто недовольная тем, что гости сразу же не встали и не ушли, теперь придется их выпроваживать.

— Я прошу тебя обдумать ситуацию еще раз, ты ведь тоже мать, — сдавленно произнесла Гертруда.

Дэш осознал, что дело плохо. Никогда в жизни он не слышал, чтобы мать кого-то умоляла. До этого мгновения.

— И как мать, Гертруда, я советую тебе подготовиться к моему решению. Эштон отправляется к тетушкам, Дэшфорд — в изоляцию, а ты, Гертруда, вольна выбирать. Можешь попробовать брать частные заказы. Хотя не представляю, кто тебе будет платить. Горожане серебряными ложками? Подумай о карьере в частной охране. Не уверена, что у нас с тобой есть будущее. Ты нарушила договор и этим немного, скажем так, подпортила свою репутацию. Как я смогу тебе доверять? Ты даже с родными сестрами договориться не можешь!

Мать впилась в нее глазами и медленно произнесла:

— Нечестно наказывать меня за то, на что я не могу повлиять. Я не отвечаю за пол ребенка. У нас был договор…

— Договор действовал до тех пор, пока ты выполняла план. И пока соблюдала пункты относительно своего сына. Теперь он разорван, — холодно сообщила Вероника. — Я не вижу смысла рисковать. Оно того не стоит.

Сейчас будто решался вопрос, будет ли семейство Холландер и дальше топтать эту грешную землю. Дэш не понимал, что Вероника имела в виду под изоляцией. Его в тюрьму посадят? Вместо страха в нем поднималось упрямое несогласие и глухая ярость. Вероника все решила уже давно, а сейчас просто развлекается. Это суд не над ним, а над всей семьей Холландер.

— За шестнадцать лет никто не был в опасности из-за меня! — не удержался он. — Только из-за вас! — Он ткнул пальцем в Веронику. — Восемь лет назад на мою мать напал заговоренный. А как он нас нашел? Вы не обеспечили достаточную защиту…

— Дэшфорд, сядь! — шикнула на него мать.

Он отмахнулся.

— Охрана… — повела Вероника рукой.

— Это же суд! Разве у подсудимого нет права голоса? Моя мать была вам предана все эти годы! Она чуть не умерла из-за вас, а вы хотите выбросить ее как мусор! Что вы молчите? — обернулся он к двум наблюдательницам. — Может хоть что-то скажете?

Бледные женщины даже не шевельнулись.

— Да что вы сидите, как дохлые рыбины?! — заорал Дэш. — Зачем тогда вы тут нужны?

— Дэш, ты что?.. — прошипела Эштон в наступившей тишине.

Мать уставилась на Дэша и застыла, тщетно пытаясь выдавить хоть слово, а два подошедших к нему охранника остановились у него за спиной, будто тоже в недоумении. Вероника посмотрела на молчаливых женщин. Те по-прежнему никак не реагировали: сидели и пялились перед собой. Вот бы и ему такое безразличие, а то внутри уже все кипело от злости.

— Дэшфорд, — Вероника-«сама любезность» удостоила его внимательным взглядом, — сколько людей в этой комнате?

Он замолчал, пытаясь уловить подвох.

— Что? В каком смысле?

— Это же простой вопрос, — ласково произнесла она. — Просто посчитай и ответь.

— Восемь. — Ответ прозвучал ужасно глупо. Что за детский сад?!

— Ты совсем головой