верхом, чтобы самолично наблюдать за осадой. Вскоре они вернулись. Мемнон был мрачен. Он созвал на площадь перед гробницей Мавсола140 лучших людей города и объявил, что Милет пал. Враг движется к Галикарнасу. Предстоит тяжелая осада.

Начался исход жителей. Дорогу запрудил поток людей с узелками и корзинами. Неповоротливые повозки, запряженные волами, заваленные доверху добром, еле тащились, создавая заторы. Шумные улицы враз опустели. Фасады нарядных домов остались стоять со снятыми дверьми. Увядшие цветники в палисадниках наводили тоску. В опустевшем городе хозяйничали беспризорные стаи голодных собак. Те немногие горожане, что остались на свой страх и риск, старались не высовываться.

Воины радостным кличем встретили финикийский боевой флот, наконец-то прибывший из Айгюптоса с войсками и продовольствием. Часть кораблей Мемнон тут же направил на остров Кос141, для организации базы, на случай отступления из города.

Оронтобад, тиран Галикарнаса, пришел в бешенство, узнав, что правительница племен Карии, престарелая Ада, предала его. Она тайно вела переговоры с Александром. Тот, в свою очередь, обещал ей полную власть над Карией и Лидией. Даже предложил этой, по выражению Мемнона «Старой ослице», стать ее сыном. Что за бред! Несмотря на угрозы, посылаемые Оронтобадом, правительнице племен Карии, Ада во главе своих воинов все же примкнула к македонской армии.

Еще пришла одна новость, в которую Мемнон сразу не поверил, но она его очень обнадежила: Александр распустил флот. Значит, средства на содержание армии у гегемона Коринфского союза142 заканчиваются. Македонская казна не в состоянии оплачивать еще и моряков. Галикарнасскую гавань Александр блокировать не сможет. Поэтому в город беспрепятственно можно доставлять морем свежие силы и продовольствие.

* * *

Тихим осенним утром Исмен вышел на пустынную улицу. Служанки, приставленные Мемноном к Томирис, устраивали на спину старого мула огромные узлы. Одеты они были по-дорожному: в длинных грубых пеплосах, головы укутаны в платки, на ногах грубые сандалии.

– Куда вы собрались? – спросил он у девушек.

Те поклонились ему. Старшая ответила:

– Госпожа отпускает нас. Мы уходим из города. Боимся.

– А где сама Томирис?

– Госпожа изволила прогуляться. Она пошла к гробнице Мавсола.

Исмен нашел Томирис на ступенях покинутого богатого дома. Она сидела, задумчиво разглядывая высоченную пирамидальную крышу мавзолея143, которую венчала квадрига из белого мрамора. Исмен подошел, сел рядом.

– Твои служанки удирают, – сказал он.

– Я знаю. Сама отпустила их. Только мешались вечно: госпожа, хотите это, госпожа хотите то, – передразнила она писклявым голосом. – Надоели!

– Зачем ты сюда пришла?

– Любуюсь гробницей.

– Да, красивое сооружение, – согласился Исмен.

– Видишь фриз, где начинается второй ярус? – указала она наверх. – Битва изображена. Это эллины сражаются с амазонками. Якобы они с моим племенем воюют. Гляди, как нас изобразили: словно коров раскормленных. Бедняжки толстомясые падают и молят о пощаде. Противно смотреть!

– С чего ты решила, что это амазонки?

– Я со стариком тут познакомилась. Он – смотритель мавзолея. Заметь, у всех домов палисадники завяли, а у мавзолея – цветут. Это старик о них заботится.

– Что смотритель тебе интересного рассказал?

– Усыпальница поставлена для правителя Мавсола.

– Чем же он прославился?

– Ничем. Жена его сильно любила. Ее звали Артемисия. Она и задумала строить семейную усыпальницу. Старик говорит, супруга так тосковала после смерти Мавсола, что через два года сама умерла. Разве может женщина так сильно любить мужчину?

– Почему бы и нет?

– Глупо. У нас бы за это казнили.

– Да что же в этом такого плохого? – удивился Исмен.

– Глупо как-то: любить, страдать, умирать за любовь.... Вот, возьми моих служанок. Артесии четырнадцать лет. Дура влюбилась до беспамятства в какого-то юнца-поэта. А он ее не замечает, даже не смотрит в ее сторону. Артесия по ночам плачет, изводит себя. Я ей говорю: хочешь, избавлю от недуга? Она спрашивает: как? Отвечаю: пойду сейчас и твоему поэту кишки наружу выпущу – и всего дел-то. Бросилась на колени, ревет, умоляет не трогать его… А вторая, Лисида. Той едва пятнадцать исполнилось. Ее выдают замуж за мужчину вдвое старше. Она как подумает об этом, сразу в обморок падает.

– Так не соглашалась бы.

– Ага. Попробуй. У них здесь, знаешь, какие нравы? Муж должен быть старше жены хотя бы на десять лет. Замужняя женщина обязана сидеть в своей гинекейе и носа не показывать на улицу без разрешения супруга. Да я бы такого супруга сразу же прирезала! У женщин здешних все радости: дети, рукоделья, очаг. Представляешь?

Томирис испытывающие заглянула Исмену в глаза. Тот хитро промолчал, силясь не расплыться в глупой усмешке. Но глаза его выдали.

– Ох, и ты туда же! Чую, вспорю как-нибудь тебе брюхо, – пошутила девушка, хватаясь за кинжал на правом бедре.

Они сидели молча и глядели на великолепное строение, отделанное белым мрамором. Высокие колонны поддерживали пирамидальную крышу, ступеньками поднимавшуюся в небо. Белая квадрига стремительно мчалась вперед. Мавсол гордо правил мраморными конями…

Из-за угла гробницы вышел аккуратный старичок в чистой белой тунике.

– Посиди с нами, отец, – позвала его Томирис.

Старичок прошаркал стоптанными сандалиями, опустился рядом с девушкой на ступеньку.

– Ты давно здесь живешь, отец? – спросил его Исмен.

– Давно! – тряхнул он жиденькой бородой, погладил блестевшую рябую лысину. – Родился я здесь.

– Расскажи о своем городе.

– Эх, город мой родной – Галикарнас, – вздохнул старик. – Что будет теперь с тобой? Постигнет ли тебя участь Трои или возродишься после всех испытаний, как Афины? Что же вам рассказать, благородные воины? – Он поднял глаза к небу, следя за полетом белокрылых чаек, и медленно начал: – На побережье Ионии много городов. Если ты будешь искать название моего города в поэмах Гомера, то не найдешь ни одного упоминания. Когда герои Эллады осаждали Трою, на этом месте море облизывало безлюдные скалы. В соседнем Милете уже давно кипела жизнь, а здесь только чайки гнездились. Наш великий учитель Геродот144 утверждал, что Галикарнас построили переселенцы с Трезена145. Вроде бы вождей звали Мелас и Ареваний. Им очень понравился полуостров. Они назвали первый город Зефирий.

– До этого никто здесь не жил?

– Вон на том нагорье, где стоит Северный акрополь, была старинная хеттская146 сторожевая крепость Салмакис – и все. А вы посмотрите: какое удобное место для торгового города. Бухта глубокая. Посредине бухты небольшой островок. Туда и кораблям хорошо причаливать, и от штормов прятаться. Вокруг скалы: город, словно в чаше. И народ, говорят, в этих краях был приветливый. Вначале город построили небольшой. В те далекие годы Карией правил Лидамис. Он признавал кшатру Персии своим господином. Когда Ксеркс решил покорить Элладу, вдова Лидамиса, Артемисия сама лично