Я кивнул, и леди Имирес послушно полезла в дыру, из которой мы недавно вывалились. Вот удивительно, на какие подвиги способна женщина ради удовлетворения своего любопытства!

Как оказалось, нестандартное решение было самым верным. Ибо буквально через несколько локтей один из камней в стене внезапно подвинулся вглубь. Я надавил сильнее — и он провалился…

Открывая нам путь на свежий воздух.

Эту речку я видел из окна комнаты принцессы, когда лез на карниз, но тогда мне не пришло в голову разглядеть ее внимательнее. Во всяком случае, мне очень хотелось надеяться, что это именно та река — от башни до нее было около версты, но вылезать из густых зарослей и осматриваться желания не было. На данный момент у меня имелись более насущные проблемы.

В подземельях мы бродили довольно долго — снаружи уже спускался вечер. Закат полыхал яркими красками, под кронами деревьев сгущались тени. Подстелив принцессе плащ, собрал хвороста для костра и веток для лежанок, после чего спустился к воде и постарался привести себя в приличный вид. А именно, как следует выбил свою одежду, выстирал верхнюю рубашку, носки и совсем уже было собрался лезть в воду, когда за спиной раздался недовольный голос:

— Я, между прочим, в туалет хочу!

— В чем проблема? — буркнул, недовольный тем, что принцесса стоит у меня за спиной и наглым образом рассматривает. — Здесь полно кустов, мне и в голову не придет смотреть, в какую сторону вы направитесь! Только не отсутствуйте слишком долго, а то начну беспокоиться…

— Но… я не привыкла…

— Так привыкайте! Или терпите!

— Не кричи на меня. — Ее голос опять наполнился слезами. — Я очень устала… И потом…

— Понял. — Ладони закрыли лицо. — Простите, ваше высочество. Мне не хотелось вас обидеть. Просто я тоже устал.

Она нерешительно потопталась у меня за спиной:

— Не подглядывай, хорошо?

— Угу, — присев на корточки у воды, стал всматриваться в ее темную глубину. Раньше у меня иногда получалось… Получится ли теперь? Коснулся ладонью воды — осторожно, стараясь не потревожить поверхность, и сосредоточился.

…Через несколько минут мои пальцы сомкнулись на голове послушно подплывшей рыбины.

Когда некоторое, довольно продолжительное время спустя принцесса соизволила выбраться из кустов, я, уже чистый, сидел возле костерка и потрошил добычу.

— Все в порядке? — не поворачивая головы, поинтересовался у спутницы.

— Да, а…

— Тогда спуститесь к реке, умойтесь. Через полчаса будем ужинать. Вы рыбу любите?

— Вообще-то да. У нас в горах водится розовая форель. Она такая… мм… с хрустящей корочкой… А это что ты делаешь?

— Потрошу рыбу.

— Ты хочешь сказать, — леди Имирес присела на корточки, — что вот это и есть рыба? Что это вот — розовая форель? И что она водится у вас, на равнинах? Так не бывает!

Я несколько раз глубоко вздохнул и сосчитал до десяти, свободной рукой массируя затекшую и онемевшую шею.

— Ваше высочество, просто примите как данность, что вещи изначально не такие, какими кажутся. До того как попасть на ваш стол и обзавестись хрустящей корочкой, ваша розовая форель выглядела примерно так же! Вы уже забыли, что я умею готовить?.. Хлеба, правда, нет, но я запеку в золе корни рогоза, а также сварю отвар шиповника. Извините, что без сахара, но зато у Ивара нашлось немного соли!

Я снова принялся за работу под пристальным взглядом принцессы.

— И вся рыба выглядит… вот так? — помолчав, поинтересовалась леди.

— Угу. Это — карп. Он немного костлявый, но зато вкусный. Сейчас запеку его в глине… Вы бы сходили умылись?

— В речке? — трагическим шепотом удивилась леди Имирес. — Но она же…

— Знаю-знаю, мокрая! А еще — холодная и без лепестков роз… Ваше высочество, моя родная деревня стояла на берегу реки. — Я бросил на нее взгляд исподлобья. — Так вот, за все время, которое мне довелось там жить, мы в этой реке купались, мылись, стирали белье, купали лошадей, а в засуху поливали огороды. И хоть бы кто лишний раз чихнул! Идите умойтесь и приведите себя в порядок! На вас смотреть жутко!

Ничто так не пугает настоящую женщину, как мысль о том, что она, сразив наповал тысячу мужчин, окажется непривлекательной для тысяча первого. Не знаю, может где-то и есть дамы, которые не падают в обморок оттого, что у них сломался ноготь, но леди Имирес к таким явно не относилась. Она вскрикнула и кинулась к воде, едва не сбив меня с ног.

Вернулась принцесса, когда рыба уже была готова, и я кинжалом сбивал с нее глиняную корку. На углях рядом стоял самодельный глиняный же горшок — не буду вдаваться в подробности, как я его создал, скажу лишь, что воспользовался магией и «отделался» онемевшей шеей. В горшке закипал отвар шиповника.

Голод — не тетка, это надо бы усвоить всем людям, даже принцессам. Мы в молчании сметелили всю рыбу, едва не подравшись из-за последних кусочков, после чего по-братски разделили отвар шиповника.

— Ну? — поинтересовалась леди Имирес несколько минут спустя. — Поговорим?

Я поперхнулся последними каплями отвара. И чего это женщины так обожают разговоры? Неужели без них нельзя прожить?

— Вы о чем?

— Ты обещал мне рассказать, из-за чего тебя должны сжечь на костре! — безжалостно напомнила она.

Подавленный вздох с шумом вырвался наружу. Сколько лет мне пришлось хранить это в себе? Слишком много…

— Я родился в деревне… Довольно большой деревне недалеко от границы с Медианской империей, — начал я, не отрывая глаз от пляшущих языков пламени. — Через нашу деревню часто шли торговые обозы в Медиану и обратно, так что на чужаков мы насмотрелись достаточно. Но этого человека как-то сразу заметили.

Мне даже не пришлось напрягаться. Воспоминания стали четкими и зримыми…

— А что это вы делаете?

Сидевший на бревне мужчина поднял голову и посмотрел на остановившегося над ним подростка.

— Читаю книгу…

Я был сыном деревенского старосты. Моему отцу кланялись, мы с сестрами всегда ходили в чистой одежде, у нас были работники, и даже граф, которому наша семья платила дань, относился к отцу с толикой уважения. Но этот человек… Он был нездешним. Он был чужим приветом из другого мира…

Его звали Мраком, и он оказался магом. Так получилось, что маг выбрал меня в ученики. То есть это я сам определил свою судьбу, ибо из десятка мальчишек оказался единственным, кто смог к нему подойти и заговорить. Мне было неполных четырнадцать лет, и это мой просыпающийся Дар впервые дал о себе знать.

Обычно из деревень не выходят маги. В лучшем случае — деревенские же знахари, которые только и могут, что толковать приметы, лечить скотину, отыскивать потерянные предметы, предсказывать молодоженам судьбу и гадать о будущем урожае. И староста сперва с прохладцей отнесся к тому, что его надежа-сынок повадился бегать к чужаку, который поселился на окраине в ветхой избушке, самостоятельно починив ее. Но своего знахаря в деревне не было — ходили в соседнее село к бабке-ворожее. А тут собственный маг под боком… В общем, мне позволили. Мрак — он же Мио Мирон Зачинщик Пятый — и стал моим учителем. Он долго звал меня малышом — я поздно начал расти и в четырнадцать лет смахивал на десятилетнего. Правда, к девятнадцати годам догнал большинство своих сверстников, но ласково-насмешливое «малыш» так за мной и осталось. А потом началась война с медианами. Осенью, как и положено, выдали замуж мою сестру, старшую из трех, а весной медиане перешли границу. Мне тогда шел двадцатый год.