знаю, что так оно и есть. Я могу представить, как ревность, зависть начинают терзать меня. Как я жажду того, чего он дать не может. Боль от того, что я всего лишь второстепенная для него, может быстро стать невыносимой. И это не говоря уже о том, что если — когда, чёрт возьми, когда — я найду Серену, мне придётся сделать важный выбор.

— Мизери, — произносит он терпеливо. Всегда терпеливый, но в то же время требовательный. Я понимаю, что он протягивает мне руку. Она вытянута вперёд, ждёт меня, и… Это просто не может закончиться хорошо. И всё же, я думаю, Лоу, возможно, прав. Нам уже давно не избежать того, что происходит между нами.

Я улыбаюсь. Его тепло смешано с глубокой меланхолией. Это не закончится хорошо, но ведь мало что заканчивается хорошо. Зачем отказывать себе?

— Да? — отвечаю я, беря его за руку. Замечаю его лёгкое удивление, когда мои пальцы скользят мимо костяшек, а затем обхватывают его запястье. Обеими руками беру его ладонь и разворачиваю её. Провожу пальцами по его мясистой ладони, чувствуя под пальцами твёрдость мозолей и бугорки старых шрамов, избороздивших грубую кожу.

Большая, умелая, бесстрашная рука.

Я подношу её к своим губам. Нежно целую. Слегка царапаю зубами, отчего его веки закрываются. Он бормочет несколько тихих слов, но я не могу их разобрать.

— Если я действительно сделаю это, — говорю я ему, уткнувшись в кожу, — лучше избегать шеи.

— Почему?

— Может остаться след. Люди заметят.

Он резко распахивает глаза. — Ты думаешь, мне будет не всё равно?

— Не знаю, — лгу я. Сомнительно, чтобы Лоу заботило, что о нём думают другие.

— Ты можешь делать со мной всё, что захочешь, — произносит он, и кажется, что он подразумевает не только свою кровь.

Мои клыки царапают его запястье. Я дразню себя не меньше, чем его. — Ты уверен? — я колеблюсь, боясь, что это будет не так хорошо, как в первый раз. Вдруг я всё себе напридумывала, и он окажется на вкус, как любой другой пакет крови, который я когда-либо пила: приемлемый, но ничем не примечательный.

— Пожалуйста, — говорит он, тихо, голодно, и я вонзаю зубы ему в вену. Ожидание, пока его кровь попадёт мне на язык, длится достаточно долго, чтобы рухнули тысячи цивилизаций. Затем его вкус заполняет мой рот, и я забываю обо всём, кроме нас.

Моё тело расцветает новой жизнью.

— Блять, — ругается он. Я делаю сильный глоток, обхватив его руку, а он прижимает меня к холодильнику. Его зубы вонзаются мне в шею, достаточно сильно, чтобы оставить след. Он словно впал в транс, движимый инстинктами. — Прости, — хрипит он, а затем снова припадает к моей шее, жадно облизывая пульс. Метит меня. — Из всего хорошего… — он обхватывает мои бёдра, когда я трусь ими о его. — Из всего хорошего, что я когда-либо испытывал в своей гребаной жизни, ты — самое лучшее.

Я делаю последний глоток и запечатываю рану языком. Его глаза дикие, широко раскрытые. Глаза волка. Они смотрят на мои клыки, словно он отчаянно хочет, чтобы они снова вонзились в его тело. — Правда?

Он кивает. — Я собираюсь… — он целует меня, жадно, сразу глубоко, пробуя богатый вкус его крови на моём языке. — Можно мне…? — он подхватывает меня на руки и несёт наверх. Я зарываюсь лицом в его шею, и каждый раз, когда я покусывала его железы, его руки напрягались от удовольствия.

Комната Лоу погружена в темноту, но свет проникает из коридора. Он опускает меня на середину незастеленной кровати, тут же отстраняясь, чтобы снять футболку. Я сажусь и осматриваюсь, осознавая, что это действительно происходит.

— Я так долго их не менял, — говорит Лоу.

Я любуюсь его прекрасным телосложением, рельефными мышцами. Укуси я его куда угодно, везде найдётся источник питания. Можно впиться в его округлый бицепс, впадинку живота или его накаченную спину.

— Что? — я теряю нить разговора, пропускаю слова. — Что ты не менял?

— Простыни.

— Почему?

— Они пахли тобой.

— Когда… А, — мой взлом. — Прости.

— Запах был такой сладкий. Я дрочил на самые грязные фантазии, Мизери, — он нежно переворачивает меня, прижимая животом к матрасу. Мои леггинсы спущены до бёдер, а футболка задралась вверх. — А потом запах исчез, — он забирается на меня, по обе стороны от моих ног. Его руки смыкаются на округлых ягодицах, то поглаживая, то сжимая. Сквозь грубую ткань его джинсов его эрекция трётся о мои бедра. Когда я оборачиваюсь, он с довольным выражением лица обводит пальцами небольшие ямочки на моей пояснице. — Хотя сами фантазии никуда не делись. Он накрывает меня собой, согревая своим жаром, как одеяло. — Я не могу противиться тому, кем я являюсь по отношению к этому, — шепчет он мне на ухо. В его тоне слышится тень извинения.

— И кем ты являешься?

— Оборотнем, — его рука обхватывает мою грудную клетку, но останавливается прямо под грудью. Молчаливое напоминание о том, что мы всегда можем остановиться. — Альфой.

А-а. — Мне бы не хотелось, чтобы ты не был собой.

— Можно мне…? — его зубы осторожно смыкаются вокруг выступа моего плеча. — Я не собираюсь пускать кровь или причинять тебе боль. Но можно мне…?

Я киваю, уткнувшись в матрас. — Это кажется справедливым.

Он благодарно мычит и проводит языком длинную полосу вдоль моего позвоночника, поднимаясь к затылку. Он громко выражает своё удовольствие, хвалит меня, и хотя я не до конца понимаю, это важно для него, что-то значимое, всепоглощающее и, возможно, даже необходимое. Его рука снова прижимает мои запястья к матрацу над головой, словно ему нужно знать, что я никуда не денусь. Я борюсь с его хваткой, просто чтобы проверить.

— Веди себя хорошо, — цокает языком Лоу. — Ты справишься. Так ведь, Мизери?

— Да, — выдыхаю я.

— Прекрасно. Я просто помешан на них, — я чувствую горячее дыхание на коже и понимаю, что он говорит о моих ушах. — Они чувствительные?

— Я так не думаю… — его зубы смыкаются вокруг мочки уха, и по мне словно ток проходит.

— Вижу, что да, — протягивает он. Его член сильнее прижимается к моей заднице, а