— Сотню, или сам садись в своё кресло! — зло повторил Макс и, чувствуя зависимость дока от него, небрежно отошёл в сторону.

— Ладно, сто так сто, — проговорил недовольно Ричард, возвращаясь к приборам. Макс, устало улыбнувшись, сел в кресло и устроился поудобнее. «Теперь, если не врёт док, часик отдыха. А отдых не помешает», — прикинул он. Обстановка перестала действовать угнетающе. Пение приборов убаюкивало. Наконец Ричард отвлёкся и подкатил к Максу ажурную клетку со шлейфом проводов.

— Возможно, будет немного пощипывать, — и, ухмыльнувшись, добавил. — Думаю, за эти деньги ты потерпишь немного.

Макс опасливо посмотрел на клетку, но ничего не сказал. Тем временем Ричард подошёл к пульту, с которым он возился до этого, и стал нажимать одну за другой кнопки. Гудение приборов усилилось. Вскоре Макс уже не ощущал, что гудит: то ли приборы, то ли голова. Матовая пелена перед глазами стала застилать лабораторию. Он хотел позвать Ричарда или хотя бы пошевелиться в кресле, но силы оставили его. Перед глазами замелькали странные картинки: столик в ресторане и плывущий с громкой музыкой теплоход; толпа, несущая его почти на руках по улице; отрешённое лицо под ним в кровати; оживающая статуя.

Он сидел один на опушке леса. Голова сильно гудела. Лёгкий снежок тихо падал с неба. Холод. Первое его ощущение — это был холод. Холод медленно, осторожно пробирался через лёгкую одежду. Змеёй пролезал за ворот, влезал в рукава, пробирался сквозь кожу, делая непослушными мышцы. Холод, только холод. Он попытался вспомнить, как оказался здесь, но не мог. Огляделся. Вокруг не было следов. Один чистый ровный снег и чистое голубое небо. Солнце с пятикопеечную монету, и яркий Млечный Путь. Нет, не Млечный Путь. Обруч, накинутый на планету. Обруч из тысячи звёзд. Нет, серебряный обруч среди тысяч звёзд. Он так замёрз, что даже не мог удивиться. Было только понимание, что не мог находиться здесь достаточно долго, чтобы снег успел замести следы. Оглянулся ещё раз. Нет, следов не было. Где-то невдалеке промчалась, поднимая за собой снежный вихрь, машина. Он встал и пошёл по направлению к дороге. Шёл напрямую, временами проваливаясь в сугробы. Когда, наконец, вышел на проезжую часть, не оглядываясь, пошёл вслед проехавшей машине. Почему выбрал это направление, не знал. Просто шёл. Застывшие мышцы сковывали движение. Пар от дыхания инеем откладывался на ресницах и склеивал волосы. Вскоре уже казалось, что это не холод проникает к нему, завоёвывая его тело, казалось, что холод — это он сам.

Серебристый автомобиль, словно видение, пронёсся мимо, подняв за собой снежную пургу. А он всё брёл, ничего не замечая. Руки и лицо побагровели от холода. На щеках появились белые пятнышки — первые признаки обморожения. Он не заметил, как автомобиль затормозил и некоторое время, словно в раздумье, стоял невдалеке. Потом, осторожно, задним ходом медленно подъехал к нему. Дверка плавно распахнулась, и из кабины повеяло теплом и приятным ароматом женских духов. Он остановился.

— Садитесь же, — нетерпеливо сказал женский голос

Он послушно, как маленький ребёнок, сел в машину.

— Дверь, — сказала женщина. — Вы же застудите салон.

Он посмотрел на женщину, пытаясь сообразить, о чём же она говорит. Затем, словно решая невыполнимую задачу, повернулся к двери и попытался захлопнуть её. Замерзшие пальцы не смогли нормально взяться за ручку. Увидев неудавшуюся попытку, женщина перегнулась через него, чтобы захлопнуть дверку. Пушистые, тёплые, ароматные волосы приятно защекотали лицо.

— Как вас, раздетого, сюда занесло? — спросила она, нажимая педаль акселератора. — Хорошо, что я проезжала, а то машины здесь редко ходят, могли бы совсем замёрзнуть.

Он сидел, тупо уставясь на дорогу. Тепло постепенно вытесняло холод, и его стала бить крупная дрожь. Женщина опасливо посмотрела на своего пассажира, но расспрашивать перестала. Дальше ехали молча. Лёгкая мелодия из приёмника убаюкивала. Тем временем за окном автомобиля лес отступал назад, постепенно сменяясь заснеженными полями. Поля убегали в синеющую даль и где-то на горизонте сходились с небом. Солнце склонилось к самой земле, завершая удивительно короткий день. Зато теперь астероидный пояс вокруг планеты стал ещё ярче. Изредка вдалеке тёмными пятнами проплывали деревни. Кое-где уже загорелись огни, обозначая уют и жильё, отчего одинокое авто на бесконечной дороге казалось маленькой, затерявшейся песчинкой в бесконечном просторе огромного плато.

Он уже отогрелся, но продолжал всё также тупо смотреть на дорогу. Тихая музыка мягким звучанием заполняла затянувшуюся паузу. Но когда из-за горизонта показались огни большого города женщина, озабоченно посмотрев на него, сказала:

— Я Агнесса, а как вас зовут?

Он не ответил.

— Вы меня слышите? Я спросила, как вас зовут?

Дорога устало шуршала под колёсами. Он посмотрел на неё так, словно первый раз увидел. Затем, взглянув в окошко, напрягся, будто решал сложнейшее уравнение и, наконец, явно сам удивляясь своим словам, растерянно сказал:

— Я не знаю!?

— Ну и весёлый попался мне попутчик, — произнесла Агнесса, не зная, то ли радоваться, что этот странный человек заговорил, то ли расстраиваться по поводу его ответа. — И всё-таки, как мне вас звать?

— Я не знаю, — ещё более растерянно ответил он.

— Впрочем, какая разница, — недоверчиво сказала Агнесса. — Вы просто скажите, куда вас подвести.

Женщина увидела в его глазах панический страх.

— Я не знаю, — ответил он, с ужасом сознавая, что не помнит о себе совсем ничего. Ничего, что было с ним до той минуты, когда он очнулся на опушке леса.

— Похоже, вы немного сегодня перебрали, — озабоченно предположила Агнесса. — Раньше с вами такое бывало?

— Не помню, — подавленно ответил он. Тем временем они въехали на улицы Города.

— Вспоминайте скорее, не до утра же мне с вами кататься!

На перекрёстке жёлтый светофор моргал, словно в глаз ему попала соринка. Ухоженная улица мягко стелилась под колёса. Машина вела себя, как хороший пёс, возвращающийся издалека к родному дому. Ярко освещённые дороги и тротуары ёлочными гирляндами обвивали Город.

— А где это мы? — спросил он.

— Как где? В Городе! — ответила Агнесса, начиная проявлять беспокойство.

— Я ничего здесь не знаю, — он напряжённо глядел в окошко, тщетно стараясь уловить в окружающем мире хоть что-нибудь знакомое.

Дома безразлично мелькали мимо, не желая признавать его своим. Яркий свет реклам и витрин не пробуждал каких-либо ассоциаций. Он сиротливо вжался в сидение, чувствуя себя потерявшимся ребёнком.

— И что мы будем делать? — спросила Агнесса и посмотрела на пассажира.

Некоторое время он неопределённо молчал, потом повернулся к ней.

— Остановите машину… пожалуйста, — попросил он тихим голосом.

Авто послушно остановилось у ближайшего перекрёстка. Он вышел и, поблагодарив Агнессу, осторожно закрыл за собой дверь. Отъезжая, она видела серый