и нежелания доставлять ему удовольствие. Гордеев начинает распоряжаться каждым моим жестом, не позволяя ослушаться, крепко впившись в локоны волос и затылок.

Он входит глубоко, несколько раз рявкнув, чтобы я расслабила горло, но тело неосознанно сопротивляется. Спазмы настолько сильные, что не пропускают его так глубоко, как хочется Господину, из-за чего его хватка на волосах крепнет и причиняет боль. Когда он хочет проникнуть дальше силой, у меня невольно выступают зубы, царапая чувствительную возбужденную плоть мужчины, который шипит и несколько раз прошелся по щекам ладонью, заставляя меня одуматься и спрятать зубы.

Когда его бедра толкаются вверх, удивив такой быстрой разрядкой, он отпихивает меня толчком, принявшись заправляться. В груди становится больно от осознания того, что теперь Гордеев станет использовать меня только с одной-единственной целью — сексуальной.

Стирая набежавшие слезы, отворачиваюсь, облизывая свои губы, пытаясь избавиться от его запаха и соленого привкуса. Если ничего не предпринять, он навсегда поставит меня на колени и заставит целовать свои ноги, с удовольствием укрощая и унижая мою гордыню.

— Если что-то всплывет из нашего разговора на общее внимание, твой брат попрощается со своей любимой работой… Или должностью. Еще не решил, что будет унизительней, — констатирует Максим, заставив меня задохнуться воздухом.

Я резко оборачиваюсь к нему, разглядывая мужчину, который, спустив пар, начал мыслить над основной проблемой.

— Не надо. Я позвоню ему. Я смогу все уладить, — подавлено шепчу, пытаясь успокоиться, но губы продолжают дрожать. Горло будто сковало раскаленное железо, из-за чего я страдальчески едва дышу.

Для Андрея это непросто работа, а большая жизненная цель, ради которой он готов работать десятки лет. Андрей идет по стопам нашего отца и в его планах быть генералом далеко не конечная цель. Он амбициозный и упрямый. Если его уволят, я даже боюсь представить, каким это будет ударом для брата.

Гордеев поворачивается ко мне, и опускает взгляд на телефон, задумываясь над моими словами.

— У тебя была такая возможность. Больше ее нет, — прячет телефон в карман джинсов.

— Андрей в любом случае обвинит тебя! — непонимающе смотрю на мужчину, не проявляющего внимания к беседе.

— Значит, в любом случае его уволят, — холодно говорит Максим.

— Пожалуйста. Он не выдержит этого, — прошу я.

Нет, я в открытую умоляю.

— Это только твоя вина, Ярослава, — Максим непреклонен.

Открыв дверцу, махнул недалеко стоящим мужчинам, которые быстро вернулись в машину и продолжили путь. Гордеев привлекает меня к своей груди, в то время как я совсем не шевелюсь, пытаясь найти выход из таких сложных условий. Его ничего не страшит: ни предъявление обвинений в похищении, ни то, что любой желающий может услышать наш разговор.

Он будто на каждый мой шаг найдет свое решение, и я уже догадываюсь, что Максим знает, как заткнуть моего брата. Слишком спокоен для краха. Самоуверенный, бесчувственный.

С ужасом понимаю, что на самом деле я абсолютно ничего не могу сделать, кроме того, как послушно брать в рот его член и любезно улыбаться в ответ. Я в руках по-настоящему безжалостного мужчины, который, вероятнее всего, не побрезгует убить меня в случае очередной выходки, а всех моих близких измучить до самоубийства.

Он так шумно вдыхает мой запах волос, что я вся сжимаюсь. Каждый раз, когда Максим так делает, он производит впечатление одержимого… Мной. Возможно, смерть мне не грозит, но то, что он делает со мной — намного хуже смерти.

Я не знаю, где найти выход.

Вдруг больше нет никакого выхода?

Часть 14. Малышка

Он запер меня одну в квартире, распорядившись вести себя тихо и ждать его к завтраку. Я оказалась в растерянных чувствах, так как снова в ловушке и уже далеко от Москвы. Господин Гордеев рушит все планы, едва они только зарождаются в моей голове и от этого вдвойне паршивей.

Неужели я настолько предсказуемая, и если так, значит, шансы сбежать у меня резко уменьшается?

Блуждая по квартире, которая очень была похожа на апартаменты в Москве, поняла, что она принадлежит Гордееву. Видимо, этот мужчина приемлет останавливаться только в собственных квадратных метрах холостяцкого жилья с головокружительным дизайнерским интерьером.

Мне хочется отсюда как можно быстрее сбежать.

Неспособная даже открыть входные двери, я принимаю душ после поездки и повинуюсь приказу Гордееву — не провоцирую ближайшее время и если думаю о побеге, то только мысленно.

В шкафах висит его одежда от официального костюма до пижамы, а в ванной комнате набор исключительно мужских гигиенических принадлежностей. Меня или любую другую девушку в этом место точно не ждали. А еще я проверила каждый уголок комнат, убеждаясь, что здесь нет камер.

Холодильник оказывается забит всевозможными продуктами. Скорее всего, подчиненные Гордеева успели скупить весь супермаркет и забить холодильник доверху, но не догадались закупить ароматный женский шампунь. Досадно? О да, еще как.

Завтракаю овощным омлетом с мясом, наслаждаясь одиночеством, продумывая, как можно выбраться из квартиры и, если выберусь, то каким способом добраться из Владимира в Москву без денег, телефона и документов. С каждым разом условия все сложнее, а Гордеев становится до невозможности заносчивым засранцем.

В голове образовалась такая кромешная пустота и помешательство по идее побега, что, недоев, отправляюсь в спальню, обессиленно упав на широкую мягкую кровать. Только прикрыв глаза после худшей бессонной ночи, слышу, как открываются входные двери.

Я не шевелюсь, но глаза открыла, не доверяя животному, которое меня мучило и в очередной раз похитило. Если решит напасть, хочу увидеть когда и каким способом.

Максим заходит в спальню, стянув пиджак и ослабив галстук. Остановился у кровати. Его взгляд пронизывает меня, медленно блуждая по всему телу. Сейчас я в одной из его футболок и джинсах, не решаясь дразнить всегда голодного мужчину в желании обладать.

— Не дождалась меня к завтраку, — он протягивает руку, и я слушаюсь, поднимаясь на ноги. — Пойдем, покормишь меня. Я голоден, — Максим выглядит уставшим, и надеюсь, что это из-за проблем, которые создала я.

— Омлет, — предупреждаю я. Гордеев проходит на кухню, моет руки и садится за стол. — Ты же не против? — настороженно переспрашиваю я, припомнив, как кормила его собой вместо яичницы.

— Нет, — спокойно отвечает он, но при этом отслеживает каждое мое движение, будто остерегаясь нападок.

Быстро сервирую стол и подаю завтрак, волнительно сглатывая.

— Почему ты не поела? — он указывает на тарелку, в которой я поковырялась вилкой и оставила на потом.

— Не голодна, — неохотно отвечаю я. На самом деле мне плохо от нервов, но мои слабости ему знать необязательно.

— Сядь, не мельтеши перед моими глазами, — он указывает на