что наша экономика коренным образом несовместима с мировой, так же, как несовместимы, например, разные группы крови. Всё, чего Советскому Союзу удалось добиться за последние семьдесят лет, достигнуто, как говорится, не благодаря, а вопреки. А если всё же чему-то и «благодаря», то только твердой руке и жесткому администрированию. Наша экономика именно под такой стиль управления заточена, и по-другому она просто не может существовать. Про сельское хозяйство даже говорить не буду. Одно то, что практически все наши посевные площади находятся в зоне рискованного земледелия, говорит само за себя. Даже в Швеции, тоже вроде северной стране, урожайность той же пшеницы в три раза выше, чем у нас. С промышленностью ещё интереснее получается. Известно, что производительность труда у нас ниже, чем на Западе. А если глубже копнуть, то у нас на единицу произведённой продукции и сырья больше тратится, и энергии, и других ресурсов. А теперь представим себе, что случилось невероятное: мы вступили в мировой рынок и стали жить в условиях свободной конкуренции, как «прогрессивные экономисты» нам советуют. Что произойдет? Да ничего хорошего — все наши предприятия тут же в трубу вылетят. И дело тут не в производительности труда. Тут замешаны более весомые факторы, по которым мы находимся в заведомо неблагоприятных условиях, если сравнивать нас со всем остальным миром. Какие? Дураки и дороги? Правильно, Ломов, мыслишь! И это тоже. Огромные расстояния и неразвитая транспортная сеть. Отсюда дополнительные и весьма немалые затраты, падающие на себестоимость любого произведённого продукта. Сколько тысяч километров надо везти этот продукт до ближайшего порта с Урала или из Сибири, чтобы отправить его покупателю на внешний рынок? Вот то-то же! А в Сингапуре, например, вообще никуда везти не надо: произвёл товар, тут же на судно погрузил — и едет он себе с минимальными транспортными издержками куда надо. Если же учесть, что шоссейных дорог в мировом понятии у нас не существует вообще, а по густоте железнодорожной сети мы раз в сто уступаем США и Европе, то уже на этом можно было бы остановиться, рассуждая о нашей конкурентоспособности! Но это ещё не всё. Про дураков говорить не будем — тут и так всё ясно. Где есть возможность поруководить, там все они и ошиваются. Но самая главная наша беда — климат. У нас полстраны в зоне вечной мерзлоты располагается, а девяносто девять процентов территории находится в условиях, когда на отопление надо тратиться не менее девяти месяцев в году. А вы представляете, какие это деньжищи? Мы половину нашего национального богатства буквально пускаем в трубу. И при этом ещё и жить богато хотим! Ну не наивные ли люди?

— Борисыч! Ты, кажется, опять хватил! — подает голос доктор. — А как же Европа? У них ведь тоже зима бывает. И живут себе люди припеваючи! У меня тесть в пароходстве работает, по заграницам на сухогрузе ходит, так вот он тёщей моей клянётся, что признаков загнивания проклятого капитализма так и не обнаружил. В Японии сотни раз бывал, в Америке, а прошлом году аж до Англии добрался. Север Европы, как-никак! Климат — сам понимаешь… Не Сингапур, одним словом. А в магазинах, между тем, всё как и везде — одних колбас триста видов! А сколько сортов водки, виски и прочего спиртуоза — за всю жизнь не перепробуешь!

Ломов мечтательно закатывает глаза. Ему уже привиделись и запотевший бокал с охлажденным ароматным бренди, и тонко нарезанные кружки финской салями на закуску, и красочная пачка заморских сигарет, небрежно брошенная на стол.

— А что Европа? Ты, Сёма, на карту мира давно смотрел? Даже Скандинавия, самый вроде бы север, а климат там гораздо мягче нашего. Гольфстрим — тёплое течение такое, знаешь? Так вот, купи себе глобус и посмотри, куда оно там течет! Вдоль всей Скандинавии проходит, и аккурат у наших берегов заканчивается. Норвегия, скажешь? Конечно, спору нет, северная страна, но большая часть её территории всё под тем же Гольфстримом находится, а кроме того, населения там — меньше, чем в одной Москве, а нефти добывает почти как и мы. Так чтобы им не жить припеваючи? Ты вот говоришь, Англия… А между прочим, там зимой минусовых температур вообще не бывает. Если минус пять даванёт, то это чрезвычайная ситуация, раз в столетие такое случается. Толпы отмороженных за медпомощью в очереди выстраиваются. А что, если бы у них был резко континентальный климат, как у нас в Сибири? Зимой минус тридцать, летом то же самое, только со знаком плюс? Посмотрел бы я на них… Но, даже находясь в таких благоприятных условиях, эти буржуи хитрые давно уже смекнули, что надо сделать для того, чтобы и в будущем можно было неплохо жить и при этом самим ни хрена не делать. Большую часть своих производств они перенесли в тёплые страны. Там завод поставить — даже яму под фундамент копать не надо. Это тебе не то, что у нас в Сибири: на три метра в вечную мерзлоту врубаться! Издержек — самый минимум. Ни тебе систем отопления, ни расходов на него. Рабочая сила — дармовая. В том же Китае, Индии или даже здесь, во Вьетнаме, миллионы желающих найдутся за чашку риса и доллар в день по двенадцать часов на доброго дядю работать. И как вы думаете, где себестоимость того же, например, холодильника будет ниже: на заводе «Розенлев», построенном финнами, скажем, в бананово-лимонном Сингапуре, или на Красноярском производственном объединении «Бирюса»? А если при этом учесть, что первый завод находится почти на экваторе, на пересечении всех транспортных путей, а второй — в центре Сибири, где среднегодовая температура составляет аж ноль градусов Цельсия и контейнер с готовой продукцией до ближайшего порта идёт всего лишь две недели? И как вы думаете, намного ли увеличится эффективность производства на нашем заводе, если мы к каждому работяге надсмотрщика с дубиной приставим или какими другими способами производительность труда до необходимого уровня поднимем? Да никак она, эта эффективность, не увеличится! Вот если Красноярск со всеми его потрохами передвинуть на пару-тройку тысяч километров к югу, тогда да. Вкупе с русской смекалкой и светлыми мозгами сибирских ученых ещё можно было бы как-то за конкурентоспособность побороться…

42

Когда на Руси будет жить хорошо

Штурман мечтательно воздел глаза к шершавому, в потеках конденсата подволоку и, разминая затёкшие руки, хрустя костями, сладко потянулся.

— Ну и как вы думаете, какой из всего этого можно сделать вывод?

Оглядев присутствующих