О’кей… Дыши глубже, Пол. И успокойся, блин. Если не спать, то может и крыша поехать.

29 апреля, 3:37 утра

Он вернулся. Теперь уже три ночи подряд.

Звучит дико, но я начинаю привыкать к этому. И уже не пугаюсь, когда просыпаюсь ночью и вижу, что он сидит здесь.

Вчера ночью я снова попробовал заговорить с ним.

— Что ты пытаешься мне сказать, Стивен?

Но он просто повторил то, что говорил всегда, а потом исчез. Смрад стал сильнее. Я до сих пор чувствую этот запах на постельном белье, даже сейчас. Тухлая рыба. Разлагающаяся плоть. Черт. Не могу же я все это выдумывать в своем воображении? Или могу? Могу?

И еще… Я должен кое в чем признаться, хотя гордиться мне тут нечем.

Вчера ночью я не мог этого выдержать. Я вышел из дому в четыре часа утра — ну да, правильно, и оставил Джесс одну — и поехал в круглосуточный универсам «Теско» в Орпингтоне. Где купил себе плоскую бутылку виски «Беллс».

К моменту, когда я добрался домой, она была пуста.

Я спрятал бутылку под кровать, вместе со всеми остальными. Может быть, миссис ЭБ мне и союзник в плане тайком выкуриваемых сигарет, но и она ужаснулась бы количеству пустой тары, которую я насобирал. Я выхожу из-под контроля; снова нужно завязывать с этим. Необходимо прекратить все это дерьмо.

30 апреля

Вот вам и вся моя решимость наладить свои дела.

Я только что вернулся из спальни Джесс. Сам не знаю, что я ожидал там найти. Возможно, книгу «Забота о человеке», как в одной из серий того старого фильма «Сумеречная зона», ха-ха.

(Смех Пола переходит во всхлипывание.)

Все нормально. Я в порядке.

Но она другая. Другая. От этого никуда не деться. Она даже поснимала у себя в комнате все свои старые плакаты с Мисси Кей. Вероятно, у пришельцев хороший вкус.

(Снова смех, переходящий в слезы.)

Но… как она может быть не Джесс, а кем-то еще?

Это должен был быть я.

Но…

Все труднее скрывать все это от Даррена. Я не могу позволить себе расколоться. Только не сейчас. Мне нужно прикрыть свои тылы. И докопаться до самой сути. Я даже рассматривал вариант с тем, чтобы уступить и свозить ее повидаться с Мэрилин. Но сможет ли эта жирная корова сказать, изменилось что-нибудь в Джесс или нет? Шелли ненавидела ездить туда, так что Мэрилин видела девочку реже, чем я. Но, думаю, оно того все-таки стоит. Они ведь с Джесс ближайшие родственники как-никак.

А пока я попросил Петру, одну из эффектных молодых мамочек из школы Джесс, привести ее дочь Саммер к нам сегодня после обеда, чтобы они с Джесс поиграли. Эта Петра постоянно пишет мне, звонит и спрашивает, чем может нам помочь, так что тут же откликнулась на приглашение. Она даже предложила собрать и других девочек из школы и привезти их всех к нам.

Итак… Я оставляю диктофон в спальне Джесс. Просто чтобы проверить. Чтобы убедиться. Узнать, что говорит Джесс, когда меня нет рядом. Разве не так должен был бы поступить хороший любящий дядя? Может быть, у Джесс что-то наболело, и она откроется Саммер, и тогда я буду знать, что она ведет себя так потому, что у нее имеет место то, что доктор К. называет «неисследованная психологическая травма». Они будут здесь уже через пять минут.

(Слышен звук приближающихся детских голосов, который постепенно становится все громче.)

— …Тогда ты можешь быть Рейнбоу Дэш, а я буду Принцесса Луна. Если только ты не захочешь быть Рэрити.

— А у тебя есть все пони, Джесс?

— Да. Это Пол купил их мне. А еще он купил Барби в бальном платье. Вот она.

— Ух, это круто! Она такая красивая. Но ведь у тебя даже не было дня рождения.

— Я знаю. Ты можешь забрать ее, если хочешь. Пол может купить мне другую.

— Правда? Ты самая лучшая! Джесс, что ты собираешься делать со всеми игрушками Полли?

— Ничего.

— И еще, Джесс… Это было больно? В смысле, когда ты получила эти ожоги.

— Больно.

— А шрамы эти сойдут?

— Это не имеет значения.

— Как это не имеет?

— Не важно, сойдут они или останутся.

— Моя мама говорит, что это настоящее чудо, что ты выбралась из того самолета. Она говорит, чтобы я не задавала тебе вопросов про это, потому что ты можешь заплакать.

— Да не собираюсь я плакать!

— Мама говорит, что позже ты сможешь закрыть шрамы макияжем, чтобы люди не пялились на них.

— Ладно, давай играть.

(Следующие пятнадцать минут девочки заняты игрой под названием «Мой маленький пони знакомится с Барби в Эссексе». Затем издалека слышится голос Пола, который зовет девочек вниз перекусить.)

— Ты что, не идешь?

— Ты иди первая. А я соберу пони. Они могут поесть вместе с нами.

— О’кей. А я правда могу взять себе Барби в бальном платье?

— Да.

— Ты моя самая лучшая подруга, Джесс.

— Я знаю. Иди ты первая.

— О’кей.

(Диктофон записывает звуки того, как Саммер выходит из комнаты. На несколько секунд наступает пауза, во время которой слышатся приближающиеся шаги и дыхание. Затем, еще через три секунды, в микрофоне звучит: «Привет, дядя Пол».)

Когда через несколько дней после похорон Джесс я прилетела в Лондон, чтобы встретиться со своими издателями в Великобритании, Мэрилин Адамс пригласила меня в свою резиденцию — ухоженный муниципальный дом на три спальни со всеми удобствами. Мэрилин ждала меня, сидя на диване, на расстоянии вытянутой руки от нее лежала кислородная подушка. Когда я уже готова была начать интервью, она вдруг вытащила откуда-то сбоку пачку сигарет, прикурила и сделала глубокую затяжку.

Только мальчикам моим не говорите, хорошо, дорогая? Я знаю, что мне нельзя, но после всех этих дел… Как это может мне навредить? Сигаретка — мое единственное утешение в последние дни.

Я прекрасно знаю, что вы читали обо мне в газетах, дорогая моя, но на самом деле у нас не было по отношению к Полу никаких плохих чувств помимо того, что он хотел держать Джесс подальше от нас. У меня есть двоюродный брат, который такой же, как и он, в смысле — гей. Мы не испытываем никакой нетерпимости к таким вещам, видит Бог. Таких людей много повсюду, и я, например, обожаю Грэхема Нортона. Но пресса… они любое твое слово перековеркают. Виню ли я Шелли за то, что она отдала опекунство Полу? На самом деле — нет. Она хотела лучшей жизни для себя и своих девочек — кто же может ее за это осуждать? Так особо и не повзрослела толком. Я знаю, что люди считают нас хапугами, но мы ведь имеем право жить так, как сами того хотим, разве нет? Все сейчас стараются найти себе эту чертову работу.