ночь, чтобы выполнить свое обещание.

— Обещание?

— Ага. За тобой должок. Ты мне проспорила.

— Должок? Не помню такого.

— Напомнить? — подхожу, чмокая свою раскрасневшуюся, хитро улыбающуюся жену в щечку. — Нам для полноты картины только этого и не хватает. Смотри, у нас есть дом, сын, даже дерево мы посадили! Вот если бы еще была… — ползу ладонями по бедрам жены.

— Сережа! — хохочет и бьет меня по рукам Стеф. — И не мечтай! Нам хватает Ярика! Вот, иди лучше глянь, чем он там занимается. Что-то сильно тихо в доме.

— Разносит его на кирпичики?

— Не удивлюсь.

— Ладно, все, — смеюсь, поднимая руки вверх, — все, ушел.

— Давай, я скоро.

— Две минуты.

— Пять! Иди! — выталкивает меня из ванной жена.

Я, посмеиваясь, перебираю ногами в сторону гостиной.

Кто бы мог подумать еще два года назад, что все будет вот так! Я муж и батя. У меня самая лучшая на свете капризная жена и самый шкодный непоседа-сын. Любимая до одури семья! Огромный, уютный дом и целая толпа друзей и родственников. У меня жизнь кипит. А мне отчаянно хочется остановиться. Замедлить время. Надышаться мгновением. Это по молодости и глупости я все куда-то бежал, а сейчас, с появлением Ярослава, часы будто полетели быстрее. Дни стали короче.

Свадьба, беременность, роды. Первая улыбка, первые слезы, первые шаги и первые слова. Жизнь стала измеряться не днями, а моментами. Моментами, которые порой так сложно поймать из-за работы, которой в последний год стало в разы больше. Нет, я не жалуюсь. Наоборот. Много работы — хороший достаток и возможность дать моей семье все и даже больше. Но… иногда так не хватает просто дней вдвоем. Как в старые добрые.

— Ярослав?

Захожу в гостиную — пусто.

— Сынок?

Заглядываю в детскую. Бинго!

Замираю. Стою в пороге, не зная, то ли хохотать в голос, то ли ругаться матом. Наше кудрявое чудо в черном смокинге и с красной бабочкой устроилось попкой на полу и размашисто калякает цветными фломастерами по новому светлому паркету. Высунув язык и нахмурив лоб, дорисовывает остатки краски в синем фломастере. И если Стеф это увидит — ее точно хватит инфаркт, потому что полы в детской мы поменяли буквально на той неделе. После того, как прошлые Яр убил въевшимся в трещины пластилином. Трындец!

— Ярик…

Сынок поднимает на меня свои голубые омуты глаз. Точь-в-точь — Карамельки!

— Сынок, мама нас убьет.

Улыбается шкодно. Отчего на румяных щечках появляются сшибающие женщин наповал ямочки. Ох, и поперебираем мы невест! Бросает фломастер и бежит ко мне:

— Па-па, я ли-ва-вал.

— Рисовал? — подхватываю на руки своего парнишку.

— Дя! Сиво?

Мда, не только паркету кабзда! Воротник рубашки зеленый, пальцы розовые, а лоб вообще фиолетовый. Но главное, щеки красные, глаза горят, а губы улыбаются. По хрену на пол. Поменяем! Я улыбаюсь:

— Красиво! Красивей не придумаешь. Чуваки дизайнеры в этом явно не шарят, да, сынок? Вот ты вырастешь и покажешь им, как надо дизайн паркета разрабатывать.

— Дя! Уваки.

— Сережа! — охает у меня за спиной Стеф. — Что вы… — заходит в детскую. — Ярослав! — хватается за сердце. — Ты… вы… вы чего улыбаетесь-то?! Кто это наделал?!

— Сива, ма-ма? — гордо задирает нос виновник предстоящего ремонта.

Стеф смотрит на меня, потом на сына. На сына и на меня. Вздыхает тяжело и говорит обреченно:

— Красиво, сынок. Очень… кхм, красиво. Но больше мы так делать не будем. Да?

— Ни-зя ли-вать? — показывает на пол Ярик.

Стеф хмурится. Удивительно, но на сына это всегда действует усмиряюще, говорит:

— Низя. Мама будет ругаться.

— Па-пу?

Стеф смотрит на меня, заламывая бровь:

— И папу будет ругать.

— Сина?

— Очень-очень сина!

Ярик крепче обхватывает меня ручонками за шею. Вздыхает как-то совершенно по-взрослому и заявляет во весь голос серьезно:

— Па-па, ма-ма нас будить лу-гать.

Мы взрываемся хохотом. Я чмокаю сына в щечку. Переглядываемся со Стеф. Дыхание перехватывает от взгляда. Полного нежности, любви и капельки упрека. Но что я, блин, могу поделать? Да, наш парень растет ребенком, максимально избалованным батей и залюбленным. Но вот если бы у меня была еще…

В дверь раздается звонок.

Стеф от неожиданности подскакивает.

Я открываю рот, заявляя:

— Я откр…

Она меня перебивает:

— Я сама! — и несется в прихожую так быстро, что только пятки сверкают.

Мы с Яриком переглядываемся. Я смотрю на разукрашенную мордашку и цветные пальчики сына:

— Мыться пойдем?

— Дем, — кивает Ярослав, сползает с моих руки и деловито топает в сторону уборной.

Пока мы приводим нашего юного джентльмена в порядок, Стеф встречает и провожает неожиданно нарисовавшегося в десятом часу вечера гостя. В тот момент, когда мы с сыном выходим из ванной, входная дверь закрывается.

— Кто приходил?

Стеф проворачивает замок, закрывая дверь, и оборачивается. Косит взгляд вниз. Я его перехватываю. На полу стоит приличных размеров белая подарочная коробка, перевязанная красным бантом:

— Что это?

— Это тебе, — улыбается.

— Мне? — переспрашиваю.

— Мхм, — кусает губы.

— Дед Мороз заблудился и вместо дымохода вошел через дверь? — улыбаюсь.

— Вроде того, — передергивает плечами моя жена.

Ярик нетерпеливо скачет, пытаясь вырвать свою ладошку из моей ладони, приговаривая:

— Фто там-а? Фто, ма-ма?

— Не знаю, — хитро щурится Карамелька, — сейчас папа посмотрит и нам расска…

Гав! — летит из коробки.

Я замираю.

Гав-гав!

У меня душа уходит в пятки. Да быть того не может! Серьезно? Я бросаю взгляд на жену. Она улыбается загадочно. Коробка снова начинает “гавкать”. На негнущихся от тихого восторга и сладкого предвкушения ногах я, как мальчишка, с опаской подхожу к той самой коробке. Присаживаюсь. Сердце хреначит на запредельных. Выпускаю ладошку сына и… скидываю крышку с подарка:

— Да ладно, Карамелька, серьезно?!

На меня смотрит пара поразительно умных карих глаз. Внутри — маленький, пушистый, ушастый красавчик, поскуливая и порыкивая, мечется по коробке, требуя внимания. Виляет хвостом, подавая мохнатые лапы. Млять, я сейчас умру от счастья!

— Шабака, — восхищенно вздыхает Ярик, замирая рядом с коробкой.

— Собака, — говорю, как загипнотизированный, я все еще не в силах поверить собственным глазам. Нет, Карамелька никогда не говорила категоричное “нет”, но и “да” она тоже никогда не говорила. А сейчас она улыбается, кивая:

— Ага. Собака, мальчики.

— Щенок немецкой овчарки. Серьезно, детка?

— Мхм.

— М-мне?

— Ну… нам. Как ты там сказал? Дом построили, дерево посадили, ребенка родили, только собаки не хватает для полноты картины, да?

— Стеф, — выдыхаю, — девочка моя! — подскакиваю к жене, сгребая в охапку, зацеловывая в губы, нос и щеки. Быстро, лихорадочно, приговаривая:

— Я так тебя люблю! Черт! Стеф! Это была мечта детства. Охренеть!

Карамелька хохочет и уворачивается. А потом тут же цепляется в мои плечи ноготками