Охранники Графа вскочили.

Николаев выхватил пистолет и крикнул:

— А ну на пол, недоумки! Или разнесу на куски ваши тупые черепа.

Серый и Степан, прекрасно знавшие боевые возможности Николаева, не стали подвергать себя неоправданному риску и рухнули на пол.

Бармен попытался скрыться в подсобке, но и его остановил окрик прапорщика:

— Куда? Назад. К охране, быстро! И без шуток.

Бармен тоже послушно выполнил приказ Николаева.

В фойе послышался какой-то шум. В зал вошли подполковник Седов и капитан Грачев.

— Что это значит? — вскричал Быстров, ошарашенный происходящим.

— А это значит, что вы арестованы, господин Быстров, — ответил Седов. — Как и Фроленко, и дипломат Эдвард Грон вместе с двумя контейнерами эферина. Надеюсь, что вскоре в Палермо будет арестован и известный вам господин Карл Лунс. Это значит, что лаборатория ваша накрыта. Ботаник, он же Шестак Леонид Георгиевич, которого вы насильно заставляли работать над созданием нового наркотика, находится в руках сотрудников ФСБ и госнаркоконтроля. Девушки, которых вы завтра должны были отправить за границу, освобождены. Вот что это значит.

Быстров повернулся к Николаеву и прошипел:

— Так это ты предал, сволочь?

Роман взглянул на Седова.

— Командир, разреши один удар?

— Не надо, Рома, реагировать на злобное шипение змеи, у которой вырвали ядовитые зубы. Оно этого не стоит. Грач, выводи в холл бармена и этих гладиаторов. — Подполковник указал на Серого и Семена. — Нам надо поговорить с господином Быстровым.

— Мне не о чем с вами разговаривать.

— Не спеши. — Седов усмехнулся. — Не пройдет и десяти минут, и ты не только заговоришь, а запоешь соловьем, Граф. Не пойму, почему тебе приклеили столь громкое погоняло. Из-за интеллигентного внешнего вида? Или в роду были графья?

— Не ваше дело.

— Грач, действуй!

Грачев вывел задержанных в холл, где без сознания лежали Семен и Станислав, скованные наручниками.

Седов приказал Николаеву:

— Рома, побудь с Грачом! Все-таки ему одному непросто контролировать здоровенных быков, пусть и повязанных.

— Понял, командир.

Прапорщик вышел в холл. Они с Грачевым закурили, держа на прицеле арестантов.

Не прошло и десяти минут, как Седов вывел к ним Графа. Тот выглядел каким-то поникшим.

— Ну вот, что я говорил! — Командир отряда улыбнулся. — Господин Быстров мгновенно оценил ситуацию и выразил полную готовность к эффективному сотрудничеству со следствием. Как говорят, своя рубаха, она все же ближе к телу.

Командир отряда вместе с Грачевым, Николаевым и водителем микроавтобуса штаба спецслужбы вывели Графа, его охранников и посадили в «Хонду». Грачев устроился в салоне.

Седов повернулся к прапорщику и заявил:

— Вот и все, таксист, операция завершена. Мы завезем Графа и его быков в штаб, потом отправимся на базу. Ты можешь отдыхать.

— И долго?..

— Нет, Рома, неделю. Потом жду тебя в Колитвино. Возможно, вызову и раньше. Ты остаешься в отряде и выполняешь все боевые задания без каких-либо ограничений. А пока будешь отдыхать, определись со своим семейным положением. Ты ж знаешь, как у нас к этому в последнее время относятся.

Николаев вздохнул и сказал:

— Постараюсь.

— В ювелирный магазин не забудь заехать.

— Зачем?

— А ты подумай, что именно там надо прикупить. Все, давай! Завтра, как выспишься, перегони к штабу «Ауди».

— Конечно, сделаю.

— Спасибо за службу, прапорщик!

— Служу Отечеству!

— До связи.

— До свидания, командир.

Николаев приехал домой в пять вечера, поставил в холодильник бутылку шампанского, опустил цветы в вазу, принял душ, надел свой шикарный костюм.

В семь с работы вернулась Екатерина.

Увидев Романа при полном параде, с букетом, она обомлела, не раздеваясь, присела на пуф и спросила:

— Ты что, Рома?..

— Я, Катя, делаю тебе предложение руки и сердца. Кажется, так это называется. — Он достал из кармана кольцо, купленное в ювелирном магазине, протянул женщине красную бархатную коробку и цветы. — Вот, это тебе!

— Ты серьезно, Рома?

— Да куда уж серьезней?

Катя сбросила на пол пальто, подошла к прапорщику, обняла его и прошептала еле слышно:

— Рома, я так ждала этого момента.

Николаев поцеловал Екатерину и сказал:

— Возьми цветы и кольцо. Неудобно же.

Катя приняла букет и коробочку. Они прошли в комнату.

— А ты сегодня почему-то смешно смотришься в этом костюме. — Екатерина улыбнулась.

— Да? Сниму.

— Нет, не надо. Погоди.

Они сели на диван.

— А у меня для тебя тоже новость, не знаю, приятная или нет. Сегодня я была в поликлинике.

— Ты больна?

— Нет, Рома, я беременна.

— Во как? Это что?.. Значит, я скоро стану отцом?

— Ну, не так скоро, через восемь месяцев, если все пройдет удачно.

— А как иначе? Ты будешь рожать в нашем госпитале, а там врачи опытные, профессора.

— Я так счастлива!

— В холодильнике шампанское. Отметим?

— Нет, во время беременности ни капли спиртного.

— Так сейчас еще можно.

— Нет, не буду. А ты выпей.

— С собой возьмем.

— Куда?

— Как это куда? В Шанино. Ты же говорила, в селе ждут свадьбу, значит, она будет.

Екатерина прижалась к Роману.

— Как же мне хорошо.

— Так и должно быть, Катя.

Прапорщик сидел, обняв будущую супругу, и смотрел на окно, по которому барабанил мелкий, холодный дождь. Для него начиналась новая жизнь. Немного пугающая, непредсказуемая, но такая волнующая и желанная. Как и для Екатерины, застывшей в объятиях любимого мужчины.