— Причина банальна, Михаил Семенович. Наряд дорожно-патрульной службы остановил.

— Тебя? С пропуском?

— Вот из-за пропуска и остановил.

— Не понял.

— Как объяснил старший патруля, в Москве развелось много машин с левыми пропусками. Поэтому дорожная полиция получила распоряжение останавливать тачки с такими бумажками и проверять документы. Сперва пробили по базе данных, потом извинялись, вот время и прошло.

Фроленко включил свой сотовый телефон.

— Граф, что за проверку пропусков устроили городские власти? Всех?.. Понятно. Нет, ничего не случилось, у нас пропуска настоящие. Ты подъезжай, но до восемнадцати, не позже. Давай! — Босс отключил телефон.

Николаев спросил:

— Когда я дал повод сомневаться в себе?

— Рома, это всего лишь проверка. Причем не тебя лично. Мне надо было узнать, что за охоту устроили городские менты.

— Но я же объяснил вам.

— Так! Ты не забыл свои обязанности? — недовольно проговорил Фроленко.

— Никак нет, босс!

— Не ерничай! Мы здесь не ерундой занимаемся. Все более чем серьезно.

— Мне находиться в приемной?

— Да. В шесть двадцать поедем домой.

— Понял.

— Свободен. Спасибо!

— Это моя работа, босс.

Николаев вышел в приемную. Там в кресле напротив секретарши сидел Глеб Сегин.

— Как босс? — спросил он.

— А как может быть босс? Гораздо лучше нас.

— Я бы не был так уверен в этом. У людей, имеющих большие деньги, и проблемы очень даже немалые. Кстати, Рома, скоро тебе поляну накрывать.

— С чего это вдруг?

— Я слышал, босс решил назначить тебя начальником службы безопасности.

— Так вроде ты занимал эту должность. Разве нет?

— Я всего лишь исполнял обязанности.

— Почему же сейчас босс решил ввести ее?

— Наверное, собирается расширять бизнес.

— До сих пор не пойму, в чем он заключается.

— Станешь начальником службы безопасности — поймешь.

— Мне никто никакого предложения не делал.

— Значит, сделают. Ладно. — Сегин поднялся. — Ты на месте, а я пойду вниз. — Глеб вышел из приемной.

Секретарша спросила Романа:

— Ну и как тебе Элла Александровна?

Николаев пожал плечами:

— Не знаю, я ее как следует и рассмотреть не успел. Общалась нормально, без высокомерия. Впрочем, и разговор длился от силы минуты две. Так что ничего конкретного, Ира, я тебе сказать не могу, а вот вопрос задам. Почему тебя интересует отношение посторонних людей к супруге босса?

— Меня это не интересует. Будем считать, что я проявляю чисто женское любопытство. Кофе?

— Благодарю. Я домой заглядывал.

— Ну, как хочешь. — Секретарша перевела взгляд на монитор компьютера и углубилась в работу.

В 17.20 в приемную зашел Быстров. Охрана его осталась в холле.

Он кивнул Николаеву и спросил секретаршу:

— У себя?..

— Да.

— Отлично. — Граф прошел к Фроленко.

Николаев поднялся и сказал:

— Пойду покурю. — Он вышел в коридор, подымил, вернулся, занял прежнее место, вздохнул и заявил: — Терпеть не могу бездельничать.

Ирина подняла на него глаза и осведомилась:

— На войне было лучше?

Николаев усмехнулся и ответил:

— По крайней мере не скучно.

— Но это же кровь, страдания людей, смерть.

— Человек привыкает ко всему.

— Разве можно привыкнуть к смерти?

— Можно. Я же привык и к смерти близких мне людей, и к страданиям, и к крови.

— Скажи, Роман, ты сможешь убить человека?

— Странный вопрос, Ирина, учитывая то, что ты знаешь, чем я занимался, служа в спецназе.

— Я все хочу понять, что чувствует человек, который убил другого, такого же.

— На войне, Ирина, убивают врага, который, между прочим, собирался прикончить тебя. Это не убийство, а бой. Что чувствуешь после него? Да ничего особенного. Разве что какую-то внутреннюю пустоту. От нее хорошо помогает пара глотков спирта из фляги.

— Как же все-таки страшен и беспощаден этот мир.

— Он такой, каким делаем его мы.

— Наверное, ты прав, — задумчиво проговорила женщина.

Она хотела продолжить разговор, но из кабинета вышли Фроленко и Быстров.

Главарь группировки распорядился:

— Так и делаем, Сергей.

— Я понял и поехал.

— Давай! И никаких встреч до выходных. Ты понял, что я имею в виду.

— Конечно.

— Давай, я тоже домой. — Фроленко кивнул Николаеву и сказал: — Выезжаем!

В 20.20 Николаев оставил «Ауди» у тротуара и прошел домой.

Екатерина встретила его довольно холодно.

— В чем дело, Катя? — спросил Роман.

Женщина ушла от ответа.

— Извини, я плохо себя чувствую.

— Простудилась?

— Да какая разница? Ужин на кухне, я прилягу.

— Хорошо. В принципе, я ненадолго.

Недуг Екатерины как рукой сняло.

— Ненадолго? Что ты имеешь в виду?

— То, что ночью мне придется работать.

— Где? В какой-нибудь сауне? С проститутками?

— Ну что ты несешь, Катя?

— Я ничего. Надоела — так и скажи, уйду.

Николаев тоже не выдержал и заявил:

— Так, все, достала ты меня. Хочешь уйти — уходи. Деньги в стенке, возьми сколько надо, хоть все.

— Гонишь?

— Ты вообще соображаешь, что говоришь? Или тебе скандал доставляет удовольствие? Я русским языком сказал, у меня работа, а не сауна и девочки. Что непонятно? Не веришь? Дело твое, но доставать меня не надо. На работе нервы, домой придешь — опять они. Черт возьми, я могу хоть где-нибудь и когда-нибудь просто расслабиться?

Екатерина не ожидала подобного выступления Николаева.

— Извини, Рома, но что поделать, если я люблю тебя и ревную?!

— Когда любят — верят.

— Я верю и все равно ревную.

— К кому?

— Если бы знать.

— Послушала бы ты сама себя.

— Конечно, я дура деревенская.