Он начал припоминать, чем занимался с ним его отец, хотя это было нелегкой задачей - мало того, что голова Эллери была затуманена вином, но его еще постоянно сбивала с мысли грудь Патриции.

– Мне всегда хотелось, чтобы он отправил меня путешествовать - как Гаррика, - но он умер прежде, чем я подрос.

– Значит, ты должен показать мир Кики. Мне кажется, что ей это понравится, особенно если учесть, что она свободно говорит по-французски.

– Какая же ты наивная, - сказал Эллери и вполз поглубже на кровать. - Куда же я могу поехать со своей незаконнорожденной дочерью? Кто нас примет?

– Я приму.

Да, она примет, в это Эллери готов был поверить безо всяких оговорок. А еще Эллери готов был поверить - и тоже безо всяких оговорок - в то, что может полюбить эту прекрасную темноволосую женщину. Полюбить, несмотря на ее острый язычок, на ее понятия о добре и зле. Да и отец у нее - очень богатый человек. Прийти к такому решению для Эллери было легче оттого, что Патриция сейчас практически лежала на спине - такая близкая, теплая, желанная. Он протянул руку и сказал, кладя ее на бедро Патриции:

– Но ты, конечно, не только наивная. Ты еще очень добрая и красивая.

Эллери осторожно скользнул ладонью дальше, туда, где сходятся бедра, но Патриция перехватила его за запястье.

– Откуда тебе это известно? Ведь с тех пор, как я приехала сюда на нашу помолвку, ты ни разу даже не взглянул в мою сторону и отдал все свое внимание другой - Селесте!

Он, конечно, мог бы вырваться на свободу, но вступать в борьбу с женщиной? Это пошло. Вместо этого Эллери надулся и сказал:

– Можно подумать, что ей это было неприятно!

– Почему же? Она хотела тебя. Все женщины хотят тебя, но свою руку ты предложил мне. Или твое слово ничего не значит?

«Она все равно не поверит, если я буду убеждать ее, что все случилось не по моей вине и не по моей воле», - подумал Эллери и решил испробовать другой путь.

– Я в отчаянии, - сказал он.

– В отчаянии? Отчего?

– Оттого, что не могу добиться тебя.

– А ты и не пытался меня добиться.

Эллери опустил голову на матрас и принялся думать. Как понять слова Патриции? Быть может, это не только обещание простить ему все, но и приглашение к дальнейшим действиям? Стянуть с Патриции ночную рубашку? Но ждет ли она от него именно этого? Эх, знать бы наверняка…

– Я хочу попытаться сделать это сейчас, - сказал Эллери, прикинув, что, даже если Патриция ударит его, он просто откинется на мягкий матрас.

Но ничего не произошло, Патриция только отпустила руку Эллери.

Он осторожно поднял голову.

Она лежала, откинувшись на подушках, - соблазнительная, прекрасная, близкая.

– Я жду, - сказала Патриция и облизнула свои полные чувственные губы.

Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

Эллери замер в ожидании, а Патриция тем временем стянула с себя простыню, провела руками по своему телу, обтянутому тонким шелком, и спросила:

– Так ты не хочешь меня?

– Хочу. Очень хочу. - Эллери старался держать себя в руках. Соблазнять женщин нужно осторожно, аккуратно, а уж Патрицию тем более - ведь она жалеет его и собирается выйти за него замуж. Эллери осторожно вполз на кровать и склонился над головой Патриции, запрокинутой на подушки. - Ты собираешься выйти за меня? - проникновенно спросил он.

Она не ответила.

– Да или нет?

Он взял в ладонь руку Патриции. Она посмотрела в глаза Эллери, а затем перенесла его руку к себе на грудь.

Несмотря на весь свой опыт, Эллери не мог припомнить, чтобы когда-нибудь ему доводилось испытывать такое возбуждение. Эта девушка - девственница! - сама положила его руку себе на… боже, какие у нее соски!

– Патриция, - негромко простонал Эллери, Нежно припадая к ее губам.

Целоваться она совершенно не умела.

Ну ничего, этому он ее быстро научит.

И Эллери принялся ласкать кончиками пальцев лицо, уши, шею Патриции, ее грудь. Вскоре дыхание Патриции стало глубоким, и она принялась негромко стонать. Что и говорить, в своем деле Эллери был настоящим виртуозом.

Он осторожно расстегнул верхнюю пуговку на ее ночной рубашке. Теперь Эллери чувствовал себя уверенно, словно капитан, ведущий свое судно в хорошо знакомую гавань. Он обнажил одну грудь Патриции, припал губами к ее соску, и…

И в ту же секунду оказался на полу, сильно приложившись задним местом и ничего не понимая. Когда же ему наконец удалось перевести дыхание, он спросил:

– Какого?…

Патриция посмотрела на него, перегнувшись через край кровати.

– Это было прекрасно. Но пока довольно.

Довольно? Всего несколько поцелуев, и этого ей довольно? Должно быть, он совсем разучился обращаться с женщинами. Перед глазами Эллери оказался расстегнутый край ночной рубашки Патриции, в котором виднелась ее грудь. Щеки Патриции раскраснелись, отчего ее лицо стало еще прекраснее.

Эллери склонил голову набок и принялся решать новую загадку - почему это вдруг Патриция из серенькой уточки превратилась в настоящую красавицу?

«Да потому что я люблю ее», - прогремело в голове Эллери, и он задохнулся от этой мысли еще сильнее, чем от падения на пол.

Он лег на спину, а Патриция сползла ближе к краю кровати и потрогала его за грудь.

– Ты жив, Эллери?

Он поймал ее пальцы и поцеловал.

– Я чувствую себя хорошо, просто великолепно.

– Не ударился, когда я скинула тебя с кровати?

– Совсем напротив.

– А головой ты не ударился? - насторожилась Патриция.

– Смотря в каком смысле.

Патриция освободила свои пальцы и скрылась в глубине кровати.

Эллери зажмурил глаза и представил себя счастливым мужем.

– Эллери.

Он открыл глаза. Патриция вновь свесилась с кровати, уронив почти до пола свои растрепавшиеся темные локоны.

– Да, моя дорогая?

– Тебе нравится Селеста?

Этот вопрос нужно было обойти как можно осторожнее.

– Она очень красивая, милая, но мне нет до нее дела. Меня интересуешь только ты.

– Это хорошо, потому что Трокмортон влюблен в Селесту.

«Не сошла ли она, часом, с ума? - подумал Эллери. - Впрочем, нет, не похоже».

Просто она рассмотрела то, что он и сам должен был бы увидеть, если бы только не стремился с таким упорством идти наперекор судьбе.

Он улыбнулся Патриции. Именно эта женщина; как ни странно, оказалась судьбой Эллери - прекрасной судьбой.