Конечно, фактически конница и не должна расширять прорыв, для этого есть корпуса, идущие вслед за первым эшелоном атаки. Кавалерия, получив оперативную свободу действий, должна рвать тылы неприятеля. И прорваться в эти тылы в условиях позиционной борьбы конница сможет лишь после того, как поддержанная артиллерийским огнем пехота прорвет укрепленные линии неприятельской обороны, создав «оперативный мешок», в который должна вливаться кавалерия, превращая тактический успех в оперативный прорыв. Неудивительно, что и сам противник больше всего опасался массового конного удара русскими вслед за продвигающейся вперед пехотой армейских корпусов. Австрийцы ждали русскую кавалерию в районе Луцка, заранее предполагая, что остановить ее не удастся.

Никто и не мог подумать, что штаб Юго-Западного фронта бросит конницу на прорыв нетронутой австрийской обороны строго к востоку от Ковеля. Даже после того, как австро-германскому командованию стало ясно, что русская кавалерия не пойдет на Ковель с юго-востока, оно все равно не понимало, почему русские не попытались бросить конные массы на Львов через Раву-Русскую. Ведь такой ход понудил бы австро-германцев разбросать подходившие из глубины резервы по пространству, не имея сильной группы ни в одной точке обороняемого пространства. Так, из 2-й австрийской армии ген. Э. фон Бём-Эрмолли, оборонявшейся против 11-й русской армии, на поддержку 4-й армии эрцгерцога Иосифа-Фердинанда в первые несколько дней с начала русского наступления были переброшены 29-я пехотная дивизия, 92-я ландверная бригада, 21-я кавалерийская бригада. Кроме того, оборонявшиеся в центре австро-венгерские армии, что отражали атаки русской 11-й армии ген. В.В. Сахарова, вынуждены были бы постоянно оглядываться назад, помня о нависшей фланговой угрозе со стороны русского конного кулака.

Это не говоря о той панике, что вселил бы в отступавшие (а порой и бежавшие) массы австро-венгров удар русской кавалерии в «прореху» оборонительного фронта. Нельзя не признать, что морально надломленные поражением в тактической зоне прорыва войска 4-й австрийской армии не смогли бы оказать надлежащего отпора свежей русской массе, что представляла из себя кавалерия. Также, вероятнее всего, конница сумела бы увеличить трофеи 8-й русской армии, элементарно настигнув спешно отходившие на запад обозы и, что самое главное, артиллерию 4-й австрийской армии. По итогам кампании австрийцы с недоумением и радостью сообщают: «Мысль, что Брусилов со своей многочисленной конницей может достигнуть Ковеля, обойдя Луцк и Тор-чий, или что он может прорваться в юго-западном направлении на Львов через зиявшую брешь и поставить под угрозу фланг галицийского фронта противника, к счастью оборонявшихся, от него ускользнула»[305].

Действительно, австрийская армия была уже не та, что в начале войны. Безусловно, за зиму австрийцы тоже отдохнули и обучили резервы, однако это все равно были не перволинейные войска образца 1914 года. Поэтому и кавалерийский рейд мог бы увенчаться большим успехом, так как боевая устойчивость австрийской пехоты была ниже, чем в 1914 году. На этом и строился расчет штаба фронта после того, как стало ясно, что пехота 46-го армейского корпуса не сумела проложить конным корпусам дорогу вперед. Главной целью являлся прорыв сам по себе, невзирая на число потерь, так как успех компенсировал бы все потери: Ковель был необходим для продолжения наступления навстречу армиям Западного фронта ген. А.Е. Эверта. Участник войны впоследствии писал: «Наличие в маневрирующей части ударной группы крупных конных частей для успеха и развития прорыва как прямо в тыл (например, к важному железнодорожному узлу), так и для углубления обхода участков оборонительной полосы, примыкающих к прорыву и обходимых маневрирующей частью ударной группы, может увеличить в несколько раз общий результат маневра в смысле достижения основной цели боя — уничтожения живой силы и захвата его средств борьбы»[306].

Следовательно, штаб фронта не забывал и не мог забыть о группе Гилленшмидта, даже и получая оптимистичную информацию из всех четырех армий фронта. Так, 25 мая главкоюз ген. А.А. Брусилов вновь сообщал командарму-8 ген. А.М. Каледину: «Еще раз повторяю мое непреклонное требование 4-му кавалерийскому корпусу немедленно, во что бы то ни стало пробиться и произвести набег, не выжидая результата для 46-го корпуса. Пробиться должно на линии Кухоцка Воля, Езерна, Серхов, слабо занятой спешенной конницей. Если Гилленшмидт это выполнить не может, то сменить, назначить Володченко». Как видим, штаб фронта уже засомневался в том, что кавалерийские начальники настроены на решительный удар, раз в указании штабу армии проскальзывает вероятность смены командования 4-го кавалерийского корпуса.

На следующий день требования главкоюза повторились: «Прошу передать генералу Гилленшмидту мое полное неудовольствие его слабыми действиями и плохой распорядительностью. Есть моменты, когда энергия должна быть всесокрушающая, а действия конницы в таких случаях должны быть нахальны и дерзки». Действительно, расширять удар на Луцком направлении было нечем: 12-я кавалерийская дивизия еще не выдвинулась вперед, а 4-й и 5-й кавалерийские корпуса — двадцать тысяч шашек — продолжали бездействовать. Директива штаба фронта от 26 мая гласила: «Всей кавалерии, в особенности 4-му корпусу, во что бы то ни стало, невзирая ни на какие потери, пробиться в тыл противника…»[307].

Почему еще генерал Брусилов так подталкивал вперед свою многочисленную кавалерию? В Луцком прорыве русские боялись потерять фланги между армиями и корпусами. Прежде всего это относилось к 8-й армии, атаковавшей на широком фронте и вскоре после начала наступления распылившей свои ударные группы в пространстве. Между тем, понеся большие потери в тактической глубине обороны, австрийцы были принуждены отводить свои войска на промежуточные рубежи. Чтобы не допустить организованного отхода неприятеля, было необходимо немедленно перейти в преследование конницей, дабы окружить и уничтожить врага еще до его выхода на новый рубеж и последующего закрепления на нем. Также немедленное преследование не дает противнику возможности соединиться с подходящими резервами и перейти к жесткой обороне. Цель преследования — расчленение, окружение и последующее уничтожение отходящих неприятельских группировок.

Нельзя было забывать, что к Ковелю уже подходили эшелоны с германскими подкреплениями. В случае приостановки атаки 8-й армии немцы успевали сцементировать развалившуюся оборону австро-венгров. Болотистая местность, прикрывающая разливом реки Стоход Ковель, способствовала обороне. В итоге так и получилось, когда конница не сумела прорвать оборону противника, наступление Ровненской группы корпусов было приостановлено, что позволило австро-германцам укрепить свои позиции перед Ковелем, превратив их за лето в укрепленный район, насытить боевые порядки артиллерией и пулеметами. Уже 3 июня немцы нанесли ряд сильных контрударов по корпусам 8-й русской армии, остановив их продвижение и вынудив русских перейти к обороне.