Меня внезапно кто-то схватил за рубашку и штаны и буквально втащил в дверной проем, оказавшийся за этой самой кучей мусора. Когда поставили на ноги, я вытер лицо грязным рукавом и разглядел окружение. Пятеро солдат, офицер, все в запыленной, грязной форме, глаза горят, автоматы направлены на меня.

–Старший сержант Горчак, выполнял особое задание СМЕРШ Первого Белорусского фронта, прошу доложить как можно быстрее.

–Разберемся, что ты там кричал о пленных?– офицер никуда не спешил.

–Можно, товарищ старший лейтенант,– офицер был именно в этом звании,– я вам на ухо скажу?

–Не понял?– офицер, кажется, был сбит с толку моим глупым вопросом.

–Информация важная и секретная,– добавив в голос твердости и важности, заявил я.

–Говори,– офицер наклонился ко мне, опаски не было, меня обыскали, да и не брал я с собой оружия, все скинул в броневике.

–Нас трое, ехали в бэтээре, чтобы ваши ребята нас не сожгли, заехали в дом, метрах в двухстах…

–Мы поняли, что ты из этого броневика, дальше,– офицер говорил во весь голос, и я вновь приблизился к нему.

–Там мои двое товарищей держат троих пленных офицеров из бункера Гитлера, очень важные пленные. Доложите в СМЕРШ, пусть сюда прибудет офицер отдела. Только умоляю, быстрее, вдруг фрицы рванут в контратаку и отобьют пленных.

–Почему я должен тебе верить, да и какой уже толк от каких-то офицеров Гитлера, войне скоро конец. Вот если бы сам фюрер у тебя был…– офицер вдруг оборвал свою речь на полуслове, это я посмотрел ему в глаза своим «фирменным» взглядом.– Что, правда, что ли?

–Нет, это я так шучу, млять,– выругался я от души,– мне ж тут больше делать не хрен, как развлекаться.

–Жди здесь, бойцы, накормите пацана!

–Да не хочу я, скорее, товарищ старший лейтенант.– На самом деле есть хотелось, завтрак в отряде на посту возле рейхсканцелярии был утром, рано, а на празднике у Гитлера как-то не кормили.

Спустя долгих пятнадцать минут появились двое из ларца. Неприметные такие, как Павлов, с которым я «работал» под Лидой. Оба капитаны, смотрят спокойно, но чувствуется, нервы на пределе у всех.

–Это ты звал СМЕРШ?– мне протянули два удостоверения. Все чин по чину, как положено. Смирнов и Лукьяненко.

–Вы с третьей ударной, ребята?– обратился я как бы ко всем сразу.

–Говори по делу, да, из третьей!– нетерпеливо бросил один из капитанов-смершевцев, Лукьяненко вроде его фамилия, если не путаю.

–Кто главный балагур и вечно всем недоволен в группе Павлова?

–Короленко, что ли? При чем здесь он?– ответил почти мгновенно капитан Смирнов.

–Ясно, свои,– выдохнул я.– Простите, товарищи, всякого нагляделся за войну. Если у вас танки, прикройте, и мы просто подъедем прямо сюда, можете идти со мной к бэтээру, вместе и приедем. Не хочу «языков» по опасным нынче улочкам таскать пешком.

–Ну, малой, ты и наглец,– покачал головой капитан Лукьяненко.

–Есть малехо,– шмыгнул я носом.– Так что, с ветерком или на пузе?

Офицеры СМЕРШ подозвали командира роты, который и командовал бойцами, занимавшими эту улочку. Тот быстро въехал в тему и согласился помочь.

К баррикаде, частично разрушенной, подъехала «тридцатьчетверка» изаняла позицию. Улица была пуста, наши бойцы разогнали тут всех перед нашим приездом, поэтому работы как таковой у танкистов не было. Пехота так же устроилась кто где, беря на прицел дома, оконные проемы и все возможные щели.

Оба смершевца двинули за мной, причем местами на пузе, и даже не поморщились. Когда до дыры в фасаде дома, в которую нырнул Боря, загоняя броневик оставалось несколько метров, я крикнул:

–Ребята, я вернулся!

В ответ услышал чертыханье Николая Ивановича.

–Чего ругаешься, Вася?– вспомнил я смешной эпизод из хорошего советского кино, когда увидел своих товарищей.

–Какой к чертям Вася?– Кузнецов был сбит мной с толку и смотрел удивленными глазами.

–Забудь, вон, товарищей особистов привел, будем им груз передавать. Представьте, здесь уже Первый Белорусский стоит!

–Передовые отряды?

–Ага, рота с поддержкой танков из третьей ударной, может дальше еще кто есть, не видел.

–Эй, вы наговорились?– осадили меня капитаны СМЕРШ.

–Ой, виноват, забирайтесь внутрь, прошу не удивляться.

–Чему?– Кажется, они не поверили словам того офицера, которому я иносказательно, но дал понять, кто у нас в трофеях.

–Да вообще ничему,– открыл я дверь и приглашающим жестом указал внутрь бэтээра.

Что случилось в следующие несколько секунд, можно назвать цунами, тайфуном или еще каким смерчем. Смершевцы охренели от того, КОГО мы захватили. Понятно, что Гитлера живьем они никогда не видели, но узнать-то смогли сразу, несмотря на непрезентабельный вид. Я, кстати, про себя отметил только сейчас, что совершенно не обращал внимания на Бормана, а между прочим, фигура эта не менее важная для наших руководителей, чем сам бесноватый. Адольф, кажется, уже вообще смирился и вид имел помятый. Сидит на узком кресле с поникшей головой и молчит. А вот партийный глава вид имеет крайне подозрительный. Смотрит искоса, глаза мечут молнии, и что его удерживает сейчас, чтобы не сорваться, не знаю даже. Геббельс нами был упакован лучше всех, ему рот заткнули, хватит, наговорился уже, слушать его мне не хотелось, поэтому сразу и заткнули эту дырку. Один лишь архитектор вел себя спокойно и с достоинством. Не выделывался, не задирал нос, а просто спокойно смотрел на все происходящее вокруг.

Транспортировка до расположения танкистов прошла спокойно и быстро, ехать-то оставалось всего метров двести, преодолели их за пару минут, Боря дольше выезжал из дома, бэтээр за что-то зацепился днищем и поначалу не ехал.

Особисты-смершевцы развили кипучую деятельность. По их приказу не только пленники, но и мы сами должны оставаться в броневике, ни с кем не общаться и сидеть тихими мышками. Только я, как всегда с занозой в заднице, высунулся из люка и попросил у ближайших бойцов чего-нибудь перекусить. И ведь дали. Не зная, кто перед ними, враг или свой, дали, причем много чего. Тут и немецкая колбаса, признаюсь, привык к ней уже и даже не думал пока, как же в Союзе без нее буду, и сало, и соленые грибы, и картошка отварная в «мундире». Налопались знатно, предлагали пленным, но те, естественно, отказались, все, кроме Шпеера. Он опять меня удивил своим восприятием жизни, как будто он уже все принял, понял и ждет нового назначения в новой для себя роли военнопленного. Даже интересно, потащат его в суд или припашут работать у нас в каком-нибудь строительном институте, пускай восстанавливает страну, нашу, для начала. Может, разработает нам проект нормального жилья для людей, а не «хрущевки», было бы неплохо, повидал я уже жилье в Берлине. Что сказать, немцы не стали бы строить для своего народа собачьи будки, называя их отдельным жильем. Да, все я понимаю, затраты, доступность и прочее – бла-бла-бла. Просто не хрен было за скоростью гнаться, да и проекты архитекторам надо было создавать, думая о народе, а не о том, чтобы партии угодить. Не жил у нас народ никогда в хорошем жилье, ну и подождал бы еще пяток лет, чем получить халупы «хрущевские», с кухнями с «куричью жопку» икомнатами-пеналами. Уж о панельных домах даже не говорю. Любят у нас в Союзе гнаться за скоростью, не понимая, что вдолгую – все равно проиграют.