В США надзор за Солововым был поручен полковнику Воробьеву. Тот прислал сообщение, что «Соловов продал американцам секрет аэромагнитной съемки (?!). Столь чудовищное (сколь и нелепое) обвинение, безусловно, привело бы к аресту. Однако из других документов того же досье выяснилось, что следивший за полковником Воробьевым полковник Птичкин доложил в высшие инстанции, что Воробьев — „двойник“, завербованный американской разведкой. В итоге Воробьева расстреляли, а Соловов был частично реабилитирован».

(Из очерка В. А. Жарикова и А. А. Матвеева [Смирн. сб.-98. С. 156])

Быль, в которую трудно поверить

Вадим Иванович Туманов, осужденный в 1948 г. по 58-й статье на 25 лет, зэк на Колыме, друживший с В. Высоцким, ставший в новой России Известным предпринимателем, руководителем акционерного общества «Туманов и Ко» рассказывает:

«1954 год. Мы, человек 50, умеющие работать, создали скоропроходческую бригаду. Впервые на Колыме стали менять традиционную технологию проходки наклонных стволов, штреков, рассечек. Мы по своим чертежам наваривали ковши, усовершенствовали технику. В сутки проходили до 36 м штреков двумя забоями. Эти рекорды не перекрыты до сих пор. <…> За работу нам платили 48 % от заработка вольнонаемных, но работали мы так, что наши заработки бывали побольше, чем у руководителей Дальстроя и вдвое-втрое превышали оклады начальников лагерей. С большой симпатией относился к бригаде начальник Заплага В. В. Племянников, в подчинении которого были лагеря с сотнями тысяч заключенных. Нашу бригаду он в трудные времена бросал на прорыв. Мне давали право по своему усмотрению заменять на шахтах персонал, в том числе вольнонаемный, ставить моих ребят начальниками шахт, их заместителями, мастерами. На Колыме судьба любого начальника, в том числе и партийного, зависела от выполнения плана по золоту, а план Заплага обеспечивала во многих случаях наша бригада».

(Из очерка В. И. Туманова [Смирн. сб.-97; С. 230])

КГБ вылет разрешает

В 1968 г. геологу В. Ф. Ефимову нужно было вылететь с Чукотки в Москву для оформления документов на квартиру. Командировку от начальства он получил, но оставил паспорт в полевой сумке, находившейся в партии. А с трудом добытый билет был назавтра.

«Пришла мысль пойти в КГБ. Встречает меня симпатичный старлей. Говорит:

— Хорошо, мы тебя отпустим в Москву, а как ты обратно вернешься? Тебя без паспорта в каталажку заберут, и будешь ты год сидеть до выяснения личности. <…> Слушай, Вася, как мы можем без паспорта человека отправлять в Москву?

— Только в двух случаях: либо осужденного ЗК с сопровождением, либо освобожденного ЗК со справкой без сопровождения.

— Хм, — усмехнулся старлей. — сделай этому молодому человеку справку об освобождении». <…>

Самое интересное было, когда мне нужно было лететь обратно. Билетов до Певека не было. Мне сообщили страждущие, что нужно в паспорт вложить четвертной. <…> Так как паспорта у меня не было и четвертак некуда было вложить, то я представил только справку об освобождении. К удивлению моих знакомых, которые, несмотря на четвертаки, ждали билеты уже неделю, мне выдали билет сразу и на первый же рейс.

Несколько лет спустя В. Ф. Ефимов собрался в отпуск в Москву. Однако за ним числился карабин, который утопил в реке по неосторожности его начальник партии. Начальник экспедиции В. И. Лаштабег сказал Ефимову: «Иди в КГБ, если они тебя отпустят, пожалуйста, отдыхай на здоровье». <…>

«Мой знакомый старлей стал уже капитаном.

— О, старый знакомый! — приветствовал он меня. Опять проблемы?

— Да, вот в отпуск собрался, а меня не отпускают.

— Ну, а мы-то тут при чем? Ты у нас не работаешь.

— Да, но Лаштабег говорит, что без Вашего разрешения он меня отпустить не может. <...>

— Что же мне с тобой, Ефимов, делать?1 Вечно у тебя не как у людей. — Капитан взял телефонную трубку, набрал номер.

— Виктор Иванович, добрый день! Капитан Сидоров беспокоит. Вот тут Ефимов на Вас жалуется. Говорит, Вы его в отпуск не пускаете. Он что, какие-нибудь задолженности имеет?.. Ну, что тогда?.. А, карабин! Но это же не Ваше дело. Да ладно. Не волнуйтесь… Куда он убежит, Виктор Иванович? Мы его из-под земли достанем, он у нас еще с 1964 года в картотеке. Так что если у Вас претензий нет, то отпускайте его с Богом».

(Из очерка В. Ф. Ефимова [ГЖМ-1. С. 285, 287])

Телеграмма от Л. П. Берия опоздала

Управляющим «Азнефтеразведки» был <в 1930-х гг.> М. В. Никитин, высокоталантливый организатор, который мог достичь очень многого, если бы не был оклеветан и расстрелян в 1937 г. (телеграмма лично знавшего его Берии <по-видимому, в адрес тогдашнего наркома НКВД Ежова> о помиловании, увы опоздала).

(Из очерка акад. В. Е. Хайна, ГИН [Смирн. сб.-2004. С. 228])

Первый минералог страны —

наследник личного стола Берии

Предприятия горной промышленности на Кольском п-ве и город Кировск строились в основном трудом заключенных. Еще в 1960-х гг. там встречались полуразрушенные вышки, на которых находились автоматчики НКВД, охранявшие зоны. Примерно в 25 км от поселка Юкспориок находилась резиденция местного начальства НКВД, на которой останавливался и сам Лаврентий Павлович Берия, приезжавший сюда с инспекциями. Сейчас там размещается база географического факультета МГУ. На ней в течение вот уже нескольких десятилетий каждый год предоставляют комнату минералогу из ИМГРЭ А. П. Хомякову, приезжающему проводить свой полевой сезон. В этой комнате стоит огромный старомодный стол, который, согласно легенде, принадлежал еще Л. П. Берии. Он сделан из твердого дерева, оснащен особым механизмом запирания ящиков: все они становятся недоступными, если задвинуть верхний ящик. Именно за этим столом Александр Петрович просматривает с помощью микроскопа свои образцы из ультраагпаитовых пород Хибинского и Ловозерского массивов. А. П. Хомяков — рекордсмен мира по числу лично открытых новых минералов (в данный момент их число равно 98 (!) Лаврентий Павлович, который, что бы о нем ни говорили, отличался также потрясающей работоспособностью и немало сделал для развития науки и техники в СССР, наверняка порадовался бы успехам советского минералога.

Между тем, со слов А. П. Хомякова, шикарная двуспальная кровать Л. П. Берии, некогда также пребывавшая в этой резиденции, была, к сожалению, увезена бывшим начальником ГРП. Каждому — свое! В смысле рабочего места.

Поэзия — не тир: здесь попаданья редки.

Ирина Василькова, геолог-поэт

Михайло Ломоносов

Из оды «На день восшествия на престол

Елисаветы Петровны, 1747 года»