Он лгал. Само собой, Россия представляла угрозу не только для Австрии, но и для всей Европы. В юные годы он много раз присутствовал в качестве наблюдателя на русских зимних маневрах и видел, как волна за волной безликая солдатская масса обрушивалась на предполагаемого врага и все стирала с лица земли. В настоящем сражении, полагал Янковски, эта человеческая лавина не отступит ни на шаг, потому что, если упадут передние ряды, сзади накатит следующая волна и пойдет вперед, втаптывая в землю павших. В России он видел смертельную угрозу для всего мира. И если он прав, это будет не насильственная смерть от огня, а медленная белая смерть, подобная той, которая настигает человека в Арктике и губит — и его, и одну за другой его собак.

Сдавленный, полный отчаяния голос Драги вернул его из собственных мыслей к разговору:

— Ради бога, давайте не будем отвлекаться от темы, господин старший лейтенант. Сейчас не время рассуждать о мировой политике. Наша жизнь в опасности. Что-то должно произойти. Или… — Она замолчала и испытующе посмотрела на него. — Вы меня вообще слышите? У меня такое чувство, что я разговариваю со стеной.

«Что, к сожалению, так и есть», — подумал Янковски, но вслух сказал:

— Конечно, я Вас слушаю, мадам. Я просто размышлял, как уладить дело наилучшим образом. Хотя я по-прежнему считаю, что Ваши опасения беспочвенны, но, предположив, что Вы правы…

Драга перебила его:

— Саше всего двадцать семь лет. Он слишком молод, чтобы умереть!

От ее полного страха взгляда ему стало неуютно. Янковски видел теперь в Драге не назойливую персону, которая вечно надоедала ему с невыполнимыми требованиями быть приглашенной во дворец кайзера или эрцгерцога, но приговоренную заключенную, ожидающую палача.

— Мадам, — начал он, и сейчас заговорил не военный атташе, а человек, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедить мое правительство в истинности Ваших опасений. Но даже в том случае, если мне это удастся, пройдет некоторое время, прежде чем примут какие-то меры. В данный момент я могу предложить только одно: укройтесь под защитой нашего посольства. Мы постараемся переправить Вас в Землин, где Вы сможете взойти на борт одного из кораблей.

Ее резкий истерический смех застал его врасплох. Янковски порывисто выпрямился и взглянул на Драгу с обидой и возмущением.

— Что здесь смешного, мадам?

— Удивительно, насколько один шпион похож на другого, — сказала она, продолжая безрадостно смеяться. Слезы, вызванные то ли весельем, то ли гневом, текли по ее щекам. — Полковник Грабов предложил мне то же самое. За исключением корабля. — Она снова засмеялась. — Только потому, что у него его нет. Во всяком случае, на Дунае. Но скоро они там будут, вот увидите. Русские канонерки станут плавать по голубому Дунаю. Вам же не останется ничего, кроме вальса. — Она напела пару тактов, а потом продолжила: — Вероятно, это именно то, о чем Вы давно мечтаете, господин старший лейтенант. Чашечка кофе со сливками и сотня скрипок, играющих вальс «На голубом Дунае». И к черту Белград с его гуслями[92], коло[93]и старой, никому не нужной королевой.

Ему подумалось, не пьяна ли она. Он не знал, как реагировать на эти неконтролируемые высказывания. Наконец она встала и дала понять, что аудиенция закончилась.

— Я сделал Вам это предложение, мадам, — сказал он официальным тоном, — еще до уведомления моего правительства. — Он уже раскаивался в том, что пожалел эту сумасшедшую. — И если правительство не согласится с моим предложением, это будет мне стоить карьеры. Обе державы строго придерживаются австро-русского договора 1897 года в части договоренности о невмешательстве в дела Балканских стран. Предоставление Вам убежища в посольстве означает нарушение этих договоренностей. В случае, если Вы согласитесь на мое предложение.

— Нет, спасибо, господин старший лейтенант. Я вижу, Вы обиделись. Вы думаете, что я посмеялась над Вами. Это не так. Я рассмеялась потому, что полковник Грабов сделал мне точно такое же предложение, но только после того, как я угрожала ему шантажом. Вы же, напротив, сделали свое предложение от чистого сердца. Речь, однако, идет не о моей собственной судьбе. Я боюсь за короля. Если бы, покинув страну, я могла его спасти, я бы приняла Ваше предложение немедленно. Чуть раньше, вероятно, имело бы смысл, теперь — поздно. Если я уеду сейчас, это будет просто дезертирством. Лучше погибнуть вместе с ним.

Против его воли речь Драги произвела на Янковски глубокое впечатление. На протяжении этих лет ему приходилось часто беседовать с королевой, и временами казалось, что она умна и довольно остроумна, но предубежденность заставляла его прежде всего обращать внимание на слабые стороны Драги. Ему хотелось бы повернуть время вспять и замолвить за нее пару добрых слов перед своим старым приятелем и земляком министром Голуховским. По-видимому, она душой и телом привязана к этому неуклюжему маленькому королю и могла бы стать — при благоприятных обстоятельствах и при наличии хороших советников — вполне приличной королевой. Но сейчас было слишком поздно.

— Я сочту за честь, мадам, увидеть Вас, как только мое правительство рассмотрит Вашу точку зрения. Я буду всеми средствами настаивать на срочности этого вопроса.

Драга кивнула со слабой улыбкой.

— Я благодарю Вас, господин старший лейтенант. Уверена, Вы поступите наилучшим образом.

Она протянула ему руку, и, когда он нагнулся для поцелуя, Драга заметила на его голове маленькую лысину, прикрытую зачесанным на нее волосом. Стройный, элегантный старший лейтенант Ладислав Янковски слыл в Белграде одним из первых красавцев в дипломатическом корпусе. Она не могла понять почему, но эта маленькая лысинка ее опечалила. Так бывает, когда в прекрасном старом фарфоре, над которым, как считалось, время не властно, вдруг обнаруживается трещина.

В сад зашел патруль в составе капрала и двух рядовых. Никто из гостей не обратил на это внимания. Внезапные облавы и даже аресты в кафе и ресторанах Белграда не были чем-то необычным. Возможно, кто-то отложил вилку, или беседа прервалась на полуслове и кто-то отвернулся; но цыгане продолжали играть, и гул голосов вряд ли стал тише. Военные остановились у входа. Капрал сделал знак метрдотелю. Они обменялись несколькими словами, затем капрал пошел по саду вдоль столов, сопровождаемый многими взглядами. Тут и там кто-то из офицеров привставал, чтобы посмотреть, о ком на этот раз идет речь. Гости в штатском сидели на своих стульях как пришитые, некоторые из них пригибали головы, как будто так можно было стать невидимым.

Капрал остановился около столика Михаила и отдал честь.

— Осмелюсь доложить, господин капитан, капрал Ристич из охраны дворца. Господина капитана просят явиться к гофмаршалу Ее Величества королевы.