Фактически здесь мы видим ту же самую картину, что и в родословной Флавиллы. Муж и жена (вероятнее всего — двоюродные брат и сестра), их дети, внуки и правнуки как мужчины, так и женщины будут покоиться здесь вместе с их женами и мужьями.

Таким образом, и женское и мужское потомство Гермакта и Семибридасы останется в одном семейно-родовом коллективе: и сыновья их, и дочери, и внуки, и внучки должны взять мужей и жен к себе в дом и закрепить за собой право на потомство в данном роду.

Другая надпись включает в число имеющих право на совместное погребение, кроме мужа и жены, детей и потомков их, также зятя и родителей жены,[963] т. е. строитель гробницы входит в род жены, а не жена входит в род мужа.

Однако это не было общим правилом для всех ликийских семей, которые, в большинстве случаев, имели уже только одну патриархальную форму счета родства. На это указывают другие формулировки надгробных памятников, в которых дочери специальной оговоркой исключаются из числа лиц, имеющих право на родовое погребение в семье отца (ср. «и детям мужского пола»).[964]

Напомним при этом, что в изложении Геродота мы также встречаемся с двумя формами счета наследования: в одном случае Геродот утверждает, что ликийцы назывались именем матери, в другом случае он дает имя ликийца с обозначением имени его отца.

Этот факт, вызывавший много недоумений, с нашей точки зрения вполне естествен и закономерен.

В Ликии уже и во времена Геродота не было матриархата, и большая часть ликийцев жила моногамными семьями с преобладающим отцовским правом. Но в отдельных родах исконной ликийской землевладельческой знати были консервированы элементы матернитета в целях, может быть, в первую очередь экономических: ни сын, ни дочь не выходят из данного рода и, таким образом, сохраняют богатство рода как единого экономического целого. Первоначально этим целям служили внутриродовые браки двоюродных братьев и сестер; позже это было распространено и на всех входящих извне путем брака в данный род.

Таким образом, за женским потомством данного рода сохранялась привилегии передачи детям наследственных прав своего рода. В дальнейшем процессе развития патриархальных отношений эти пережитки матриархата в среде ликийской знати были законсервированы как определенная политическая привилегия, как признак особой древности и знатности данного рода. Тем самым матрилинейный счет родства) присвоенный только определенным кругам женщин, стал служить демаркационной линией между исконной знатью и демосом, из которого позже выделилась знать патриархального типа.

Нам кажется, что указание Геродота на наличие в Ликии 80 исконных ликийских семей, т. е. на существование 80 семейств исконной ликийской знати, имеет непосредственное отношение к его сообщению о ликийском матриархате. Условно говоря, в этих 80 семьях и сохранились пережитки материнского счета родства, отличающие их от чужеземцев, «утверждающих, что они из числа ликийцев».

Аналогию сообщению Геродота мы находим в сообщении Полибия о матернитете потомков 100 семейств италийских локров.[965] Наследственная знать этих локров, ограниченная пределами 100 семей, вела свое происхождение от женщин и соблюдала материнский счет родства,[966] в то время как остальные их сограждане жили по нормам патриархального счета родства.

Согласно локрийским преданиям, Пандора, рожденная из глины, дала начало человеческому роду. Пирра, ее дочь, возродила людей после потопа; дочь Пирры Протогения — «первородная».[967] В одной локрийской надписи мы встречаемся с наименованием по матери: ...идам, сын Демократии.[968]

Данные Полибия, таким образом, подтверждаются и другими материалами, свидетельствующими об отношениях, аналогичных отношениям в Ликии.

То немногое, что нам известно о Ликии, свидетельствует о необычайной стойкости родовых связей в среде ликийской знати. Самый способ погребения рода в ряде его поколений говорит о строгой родовой регламентации жизни хозяев этих гробниц.

Земледельческое и скотоводческое хозяйство ликийских племен оставалось примитивным и в основном обслуживало только нужды самих ликийцев. Торговля существовала во внутренней жизни ликийцев, главным образом, в форме межплеменного обмена, а в их внешних сношениях — в форме пиратства. Таким образом, социальная дифференциация внутриродовых объединений могла долгое время развиваться очень замедленным темпом. Оторванная после переселения дорийцев от Эгейского бассейна, враждебная грекам Ликия как бы повернулась спиной к морю.

Аристотель[969] связывает материнский счет родства с бытом племен, поставляющих наемников и ведущих воинственный образ жизни. Может быть, наблюдение Аристотеля не лишено правильности, поскольку в этих общинах резче выступает приоритет женщины в хозяйстве и в доме.

В древнейших ликийских земледельческих родах при застойной примитивности сельскохозяйственной техники и натуральном безденежном хозяйстве роль женщины оставалась, по-прежнему значительной. Черты, роднившие Ликию с Критом, исчезли полнее и быстрее на Крите, завоеванном дорийцами, чем в Ликии, сохранившей свою независимость.

Это все, конечно, лишь возможные предположения, которые трудно отстаивать из-за отсутствия материала. В своих предположениях мы основывались, главным образом, на сообщении Геродота о критском населении ликийцев, на их связях с Арголидой микенского периода, на сообщении Гераклида Понтийского о пиратстве ликийских племен и примитивности их быта.

Но эти отдельные, разрозненные дошедшие до нас сведения помогают восстановить в общих чертах ту общую картину, которую мы пытались набросать.

Итак, по материалам поздних (до периода Римской империи включительно) ликийских надписей можно судить о том, что матриархальные права были закреплены, в основном, за женщинами знатных ликийских родов. Поэтому не удивительно, что имена матерей встречаются не так часто в ликийских надписях, как это имело бы место, если бы обычай наименования по матери был повсеместно распространенным.

Подобная несогласованность литературной традиции с эпиграфическими памятниками приводила ученых в недоумение. Исходя из литературных источников, они искали в ликийских надписях только имена матерей и удивлялись, встречая их сравнительно редко.

Как я пыталась показать — это явление совершенно естественное и закономерное. В эпиграфических памятниках поздней поры, таких, как генеалогия Флавиллы, мы встречаемся со все более усиливающимся влиянием норм патриархального права даже и в отношении к женским представительницам этого рода. Так, например, сын Ликинии Гэ, оставаясь в роде матери, назван при рождении по имени отца (Тит Флавий Тициан Капитон), хотя второй сын носит имя отца Ликинии — Клавдий Лонг. И в посвятительных надписях в честь отдельных представителей этого рода мы встречаемся с патронимическими именами их отцов, хотя мать и жена по-прежнему играют большую роль в жизни рода.

Таким образом, в поздние времена, может быть под влиянием римского патриархата, даже отношения матриархальные (оставление детей в роду матери) внешне принимают патриархальное обличие.

О быте и жизни ликийских племен мы знаем очень мало. Их