Итак, эта парочка прогуливалась по Оксфорд-стрит. Росс с увлечением болтал о комарах и москитах, совершенно не подозревая, что комары и москиты – это одно и то же. Но в то же время он с большим интересом слушал Патрика Мэнсона.

Комары переносят малярию!

Ведь это же старейшее из суеверий! Но вот перед ним доктор Мэнсон, который говорит об этом всерьез. Ну что же, ладно! Его книги не покупают, его математические открытия не признают. Тогда он использует новую возможность, затеет новую азартную игру! О, если бы ему удалось доказать, что комары действительно отвечают за распространение малярии! Ведь добрая треть всех больных, находящихся на излечении в госпиталях Индии, больна малярией. В одной только Индии больше миллиона человек в год умирают в прямой и косвенной зависимости от малярии! Но если в этом действительно виноваты комары, то ведь малярию можно искоренить в два счета. И если он, Рональд Росс, будет тем, кто докажет это…

– Я сочту за свой священный долг разрешить эту проблему, доктор Мэнсон, – сказал Росс и дипломатично поправился: – Эту великую проблему. Хотя я, собственно, только орудие в ваших руках, честь идеи всецело принадлежит вам… – уверял он старого доктора.

– Прежде чем вы займетесь этим, советую вам кое-что почитать о комарах, – сказал ему Мэнсон, который и сам толком не знал, существует ли десять разных видов комаров или десять тысяч, и который был почему-то уверен, что комар после укуса живет только три дня. И вот Росс стал бегать по Лондону в поисках литературы о комарах, но ничего не нашел. При его полной неопытности в научной работе ему не пришло даже в голову заглянуть в библиотеку Британского музея. Никогда еще столь зеленый исследователь не приступал к разрешению такого сложного вопроса.

Оставив жену и детей в Англии, он 28 марта 1895 года отплыл в Индию, напутствуемый добрыми советами и благословениями Мэнсона. На судне Росс отчаянно надоедал пассажирам своими просьбами дать ему палец для укола. Он всюду искал комаров, но, так как среди прочих судовых неудобств их не оказалось, он удовольствовался вскрытием тараканов и блестящим открытием нового микроба в летающей рыбе, которая имела несчастье шлепнуться на палубу. Он получил назначение в Секундерабад, уединенный военный пост среди небольших горячих озер на безбрежной равнине, покрытой бесформенными кучами камней, и здесь приступил к своей работе над комарами. Ему приходилось, конечно, заниматься и медицинской практикой, так как официально он был только врач, и индийское правительство отнюдь не было намерено рассматривать Рональда Росса как признанного охотника за микробами или эксперта по комарам. Он был одинок. Все были против него, начиная с полковника, считавшего его лентяем и выскочкой, до чернокожих мальчишек, которые его ужасно боялись, так как он все время собирался колоть им пальцы. Что касается других врачей, то они даже не верили в существование малярийного паразита. Они подзадоривали Росса, прося показать им микробов в крови у больного, и он доверчиво шел на провокацию, таща за собой несчастного индуса, кровь которого кишела малярийными зародышами. Но всякий раз, как дело доходило до опыта, проклятый индус выздоравливал, и микробы из его крови исчезали. Доктора хохотали до упаду. Но Рональд Росс не терял бодрости.

Он решил точно следовать указаниям Мэнсона. Он ловил комаров какого-нибудь одного вида (что это был за вид и как назывался – он, конечно, не знал) и пускал их под сетку над кроватью, на которой лежал голый темнокожий пациент, один из многих в Индии людей, привыкших выполнять все, что от них требовали и свои, и чужие властители. Кровь этих пациентов кишела малярийными микробами. Комары весело жужжали под сеткой, но ни за что не хотели кусаться; их никак нельзя было заставить это сделать. «Они упрямы, как мулы!» – писал он в отчаянии Патрику Мэнсону, но не прекращал своих опытов, упорно стараясь чем-нибудь соблазнить комаров. Он отчаянно мучил своих пациентов, выгоняя их на солнечный зной, чтобы «испарялись их ароматы», но комары по-прежнему отказывались от угощения… Вдруг он сделал открытие! Ему пришло в голову полить сетку водой, – а вместе с нею и пациентов, но это было не так важно, – и тогда наконец комары взялись за работу и стали энергично сосать кровь из больных индусов. Затем Рональд Росс их переловил, тщательно собрал в бутылку и последовательно, день за днем, рассматривал под микроскопом их желудки, чтобы выяснить, не развиваются ли там малярийные микробы, высосанные с кровью. Но, увы, они не развивались!

Неудачи следовали одна за другой, но они его еще больше распаляли… Читая его письма к Патрику Мэнсону, можно вообразить, что он сам превращался в микроскопически малое существо, ползающее под линзою микроскопа среди предметов своего исследования. Все, что он видел и наблюдал, было для него чудесной повестью, романом, мелодрамой. Мэнсон наказывал ему внимательно следить за тонкими отростками, которые выпускает из себя полулунный малярийный микроб, делаясь при этом похожим на осьминога. В длинном восторженном письме Росс описывает ему чудесную битву, которую он наблюдал между оторвавшимся отростком и белым кровяным шариком – фагоцитом.

«Он (Росс называет отросток одушевленным местоимением) без конца толкал фагоцита под ребра (!), пока тот не взвыл и не обратился в бегство. Этот поединок между отростком и фагоцитом был нечто изумительное! Я непременно напишу про это роман в стиле «Трех мушкетеров».

Только благодаря такой восторженной увлеченности своей работой ему удалось пройти через все затруднения и разочарования, причиной которых были его невежество и неопытность. Он охотился за индусами, как фокстерьер охотится за крысами. Он обожал их, если они были нафаршированы малярией, он ненавидел их, когда они выздоравливали. Он целыми днями нянчился с несчастным Абдулом Вахабом, смертельно больным магометанином: он таскал его с места на место, пускал на него мух, изводил комарами. У него ничего не получалось, но он упрямо гнул свою линию. Он писал Мэнсону: «Ради бога, посоветуйте, что мне делать…» И в то же время он не замечал простых и важных фактов под самым его носом, взывавших о том, чтобы их открыли. Но зато он знал теперь совершенно точно, как выглядит малярийный паразит, умел быстро находить пронизывающие его причудливые черные зернышки пигмента и отличать их от случайных пятнышек, пузырьков и капелек, мелькавших под линзою. А что касается внутренней поверхности желудка комара, то она была ему так же близка и знакома, как обстановка его собственной грязной и душной комнаты.

Неожиданно он был командирован в Бангалор для ликвидации холерной эпидемии, но остановить ее не удалось. Он горячо возненавидел английское правительство и написал поэму под заглавием «Великий гнев».

«Жаль, что я не мог ткнуть их носом в ту грязь и болезни, которые они в своей административной немощи развели в Индостане! – сокрушался в своей автобиографии Рональд Росс. – Мне тогда было сорок лет, и я был широко известен в Индии за санитарную деятельность в Бангалоре, а также работами по малярии, но все мои труды и страдания не заслужили ни малейшего продвижения по службе или официальных благодарностей…»

4

Прошло еще два года, и вот в июне 1897 года Рональд Росс возвращается в Секундерабад, в переполненную больницу Бигампетт. Наступила пора северного муссона с его прохладой и дождями, но тот почему-то не приходил. Раскаленный ветер засыпал облаками каменистой пыли лабораторию Росса. Ему от души хотелось выбросить за окошко свой микроскоп; последнее оставшееся в нем зрительное стекло треснуло, а металлические части покрылись ржавчиной от постоянно лившегося на них пота. У него в комнате было опахало, благословенное подвешенное опахало, но он не мог пустить его в ход, потому что оно сдувало со стола его мертвых комаров. А когда к вечеру стихал порывистый ветер, заходящее солнце все еще было закрыто ужасной пылевой завесой… И Рональд Росс писал: