между русскими и татарами в позднеимперский период, Уэйн Даулер говорит о влиянии беспорядков на образовательную политику в отношении татар, а Мейер касается этих событий как части более широкого цикла мусульманских протестов против имперского государства1024.

Советские ученые более подробно анализировали эти волнения. Во-первых, татарский историк Газис Губайдуллин в небольшом материале, появившемся в «Вестнике научного общества татароведения», журнале, издававшемся в Казани с 1925 по 1930 год, изучил жалобу, поданную татарскими крестьянами в Министерство внутренних дел на губернатора Скарятина, который нанес серьезные оскорбления и телесные повреждения местным жителям при подавлении бунтов1025. Другой исследователь, Николай Фирсов, изложил историю самих беспорядков, опираясь на доклады губернатора в Сенат1026. Наиболее полный на сегодняшний день анализ был опубликован вскоре после этого Евгением Чернышевым, который не только принял во внимание отчеты Скарятина, но и впервые проанализировал судебный процесс над предполагаемыми зачинщиками беспорядков1027. Однако он сослался лишь на несколько отдельных документов и полностью проигнорировал заключительный, но крайне важный этап дела — суд над губернатором. Кроме того, все эти публикации использовали одну и ту же марксистскую интерпретацию, в которой они рассматривали события как крестьянское сопротивление против эксплуататорских классов, а именно администрации, местной татарской буржуазии и мулл. Эта линия аргументации также легла в основу советской публикации источников, позволяющих проследить секретную переписку между казанским губернатором, местной полицией и Министерством внутренних дел1028. Судебная система была вскользь затронута Чернышевым и, позднее, другими историками — все они критиковали ее как инструмент господства эксплуататорских классов, способствовавший «игнорированию национальных интересов» татар1029. В более поздней докторской диссертации Загидуллина, содержащей немало сведений о татарских протестах, многие из перечисленных выше аргументов повторяются1030.

В этой главе, хотя и затрагиваются причины беспорядков, основное внимание уделяется реакции на эти волнения и их последствиям для развития правовых норм и процедур, а также изменениям положения и возможностей этнорелигиозных меньшинств. Анализ основывается на воспоминаниях, докладе и переписке казанского губернатора, архивных материалах из Казани (дела губернатора, документы прокуратуры и окружного суда) и Санкт-Петербурга (протоколы Сената, Комитета министров и ревизий поволжской администрации), а также на большом количестве публикаций в местных и общероссийских газетах.

ПРАВЛЕНИЕ СКАРЯТИНА И БЕСПОРЯДКИ 1878 ГОДА

Выходец из дворянского рода Скарятиных Николай Яковлевич Скарятин родился в 1821 году в Москве и вырос в родовом имении в Орловской губернии1031. Его отец Яков Федорович Скарятин, будучи членом гвардии — элитного военного подразделения, которому была доверена безопасность императорской семьи, — участвовал в убийстве императора Павла I в 1801 году, а затем сражался против наполеоновских войск в битве под Аустерлицем (1805)1032. Он был состоятельным помещиком, чьи земельные владения в Орловской и Курской губерниях составляли более 21 000 гектаров и содержали более 3000 крепостных крестьян и дворовых душ1033. Все его сыновья служили в армии или при императорском дворе. Николай, самый младший из них, в декабре 1840 года был зачислен в состав лейб-гвардии в Санкт-Петербурге, где в течение двух лет проходил военную подготовку, а затем еще два года служил1034. После смерти отца он унаследовал 931 крепостного и неопределенное количество земельных угодий1035. И хотя Николай участвовал в Крымской войне, где получил серебряную медаль за оборону Севастополя, после окончания военного образования он продолжил карьеру на гражданской службе1036. В Курской губернии он несколько лет служил предводителем дворянства, а затем возглавил губернский комитет по подготовке освобождения крепостных крестьян в 1861 году1037. К моменту назначения осенью 1866 года казанским губернатором он уже получил чин действительного статского советника (четвертый класс в имперской служебной иерархии)1038. К 1880 году, став тайным советником (третий класс), владел 11 400 десятинами земли (чуть менее 12 500 гектаров) в Орловской, Курской и Смоленской губерниях1039.

Получив дворянское и военное образование, Николай Скарятин придавал большое значение дисциплине и порядку. Личный опыт службы в армии, возможно, укрепил его уверенность в этих принципах. Например, будучи еще девятнадцатилетним юнкером, он однажды был вынужден провести двенадцать дней в конюшне в середине зимы из‐за того, что публично носил неподобающую форму1040. Неудивительно, что «такого образцового порядка, как при Скарятине, город [Казань] не знал никогда»1041. Сравнение состояния полиции в Казани и Уфе в начале 1880‐х годов, проведенное сенатором Ковалевским, показало, что если уфимская полиция отличалась «бездеятельностью и небрежным исполнением своих обязанностей», то казанская — «отличалась исполнительностью»; по мнению сенатора, это произошло главным образом потому, что Скарятин «лично действительно обращал внимание на служебную деятельность полицейских чинов и строго взыскивал с них за все упущения»1042. В то же время губернатор с подозрением относился к любым посягательствам на полномочия полиции.

Будучи высокопоставленным потомственным дворянином, он настаивал на соблюдении установленной иерархии. Он был известен привычкой вызывать в свой кабинет низших чиновников, чтобы отчитать их или преподать им урок1043. Скарятин презирал новое поколение юристов, настаивавших на большем равенстве, которое выражалось, в частности, в ношении более скромной одежды. Многие современники отмечали не только отношение губернатора к установленной иерархии, но и его вздорный характер. Во время посещения военного госпиталя он однажды выхватил из рук сестры милосердия мокрый мешок и швырнул его ей в лицо, осыпая ее «площадными выражениями» и угрожая ее высечь1044. В другой раз губернатор громко обрушился со всевозможными оскорблениями на муллу, который проигнорировал его указание ввести обучение на русском языке в татарских школах1045. Размышляя об этом, местный академик и богослов Евфимий Малов записал в своем дневнике 30 января 1873 года, что «по всеобщей молве казанской, нигде нет такого похабника губернатора, как казанский Скарятин»1046. В 1880 году «неудержимая горячность» губернатора, как выразился автор его некролога, снова попала в заголовки газет, когда он на глазах у публики ударил директора казанского театра за то, что тот поставил неутвержденный заранее спектакль1047. По мнению некоторых авторов, «население безропотно выносило его проказы», поскольку за четырнадцать лет его правления стало напоминать «старого крепостного, привыкшего к субботнему возмездию»1048.

Скарятин не приветствовал новую правовую систему. Местные юристы называли его «ярым врагом новых уставов и человеком, не признающим закон»1049. Он был известен как человек, постоянно устанавливающий свои собственные правила, и подчиненные Скарятина его побаивались1050. Однако его жесткость и стремление довести дело до конца, не обращая особого внимания на существующие