Тогда выходит, что кто-то из моих далеких прабабок (не Адалии, а именно моих), была драконицей? И Ранна — это действительно вторая половина моей души, которая смогла проявиться здесь и, быть может, только благодаря драконову дереву, которое принес Ринг.

 — Проклятье, Вард! — стучу я ладонями по столу. — Ну неужели ты не мог этого сразу сказать? “Ребят, вы тупите! Вы истинные! Плодитесь и размножайтесь!”

 Тут хмурый кучер не сдерживает улыбку, а потом и вовсе начинает хохотать. Пинаю его под столом, но тот, похоже, вообще не замечает.

 — Хотел бы я тогда посмотреть на ваши лица, — отсмеявшись, говорит он. — Да вы разве что убить друг друга не хотели. Хотя, может, и хотели. Но на самом деле это нельзя говорить, пока вот тут, — он дотронулся до моей груди напротив сердца, — сами не почувствуете. Истинность идет от сердца.

 — Ты так говоришь, будто знаешь…

 — Нет, Адалия, не знаю. Не довелось, — как-то горько говорит он. — Но дед мой рассказывал легенды пращуров. Было там что-то такое.

 — И поэтому я смогла… — пытаюсь как-то получше сформулировать, но что-то все криво выходит. — Вылечить Тардена?

 — Скорее поддержать его силу, но да, — кивает Вард. — Другую бы Ринг уже просто не принял. Так что… Теперь ты знаешь, что его жизнь в твоих руках. Да и… Слабое место ты его.

 — Что ты имеешь в виду под слабым местом? — уточняю я.

 — То, что он все что угодно сделает ради тебя, — Вард мрачно смотрит на меня. — Ты тот поводок, с помощью которого им можно управлять. Поэтому Адалия, пожалуйста, будь осторожнее.

 Серьезное заявление, однако. Хотя я вроде бы и так не особо лезла на рожон. Ладно, если исключить тот момент, когда я выбежала на берег ждать Тардена. Хотя я теперь понимаю, что тянуло меня туда.

 — И насколько это все… настоящее? — вижу непонимание в глазах Варда. — Ну, я имею в виду чувства. Если это все магически обусловленное, правда ли мы чувствуем это?

 Кажется, я сама запуталась, пока говорила.

 — Так в том и дело, Адалия, — мягко улыбается Вард. — Потому никто и не говорит заранее, что вы истинные. Даже дракон молчит, пока человек не поймет. Теперь понимаешь?

 Киваю. Я не тормоз, я медленный газ. Просто это все так странно, что очень сложно осмыслить человеческими мозгами, привыкшими видеть в определенных рамках. Мне проще придумать, как сделать масло или придумать водопровод, это не касается каких-то сверхъестественных вещей.

 Закипает чайник, и я, используя магию, ставлю перед нами чашки и завариваю мелиссу со смородиновыми листьями. Вард смотрит на это немного печально, и это понятно: он наверняка себя все еще чувствует неуютно из-за того, что потерял магию.

 Меня так и подмывает спросить, что же случилось, но я все же сдерживаюсь: захочет — сам расскажет.

 За нашими спинами тихо скрипит дверь, и в проеме появляется улыбающееся лицо Рины:

 — А что это вы тут секретничаете? — шутит она и прищуривается, глядя на Варда. — А тебе вообще выговор, что не пришел поздороваться!

 — Присоединяйся! — киваю я Рине, “подзывая” на стол еще одну чашку.

 Дальше беседа течет в уже более легком русле. Мы обсуждаем отделку особняка, поскольку внутри уже основные все проблемы устранены, то, когда и как организуем отжим масла и очень аккуратно планируем бал. Даже скорее званый вечер.

 Я старательно занимаю себя делами все эти дни, потому что мысли вновь и вновь возвращаются к Тардену. Даже Чес с его подружкой, которые старательно пытаются меня развлечь, в конце концов, отстают от меня. А от Ариона нет ни малейшего известия.

 В книге было написано, что если с одним из истинной пары что-то случается, то второй непременно чувствует, но я… не чувствую ничего. Значит, с ним все в порядке? Тогда какого черта он не может написать мне хотя бы строчку?!

 — Вставай, Адалия! Тут такое творится! — меня будит голос в моей собственной голове. — Скорее, иди на улицу!

 Я испуганно вскакиваю с кровати. Если уж Ранна даже всполошилась, что же там должно было произойти. Накидываю халат, впихиваю ноги в тапочки и быстро сбегаю с лестницы, чуть ли не падая на последней ступеньке. Чувствую, что что-то поменялось, но решаю разобраться позже.

А на улице все сразу становится понятно. Только непонятно, как?

Глава 73. О настоящем драконьем волшебстве

Что я хочу сказать: свой особняк я не узнала. Он…

— Прекрасен, правда? — Ранна рычит во весь голос. — Мы всю ночь старались.

— Вы? — я вскидываю брови, хотя это, наверное, со стороны выглядит очень смешно, учитывая, что я разговариваю сама с собой.

— Я и дерево, конечно, — объясняет она мне как дурочке. — Я говорила, как надо, а оно делало.

Ну… Надо сказать, наделало оно ого-го.

В лучах только-только поднимающегося солнца, кажется, творится волшебство первой встречи меня и обновленного дома.

Кирпичная кладка совершенно поменялась. Старые потрескавшиеся кирпичи стали гладкими и цельными, приобрели теплый янтарный оттенок. Между ними теперь проступают затейливые золотые узоры, складывающиеся в причудливый орнамент.

Покосившиеся оконные рамы выпрямились и округлились, превратившись в арочные витражи. Разноцветные стекла горят всеми цветами радуги, складываясь в картины диковинных цветов и волшебных существ.

Обветшалая черепичная крыша, которую успешно подлатали Вард и Тарден, и которую я очень хотела позже заменить, стала сверкающей медной чешуей, каждая пластинка которой отливает мягким золотисто-розовым блеском.

Из густой зелени кроны драконова дерева проглядывают уютные мансардные окошки, увитые изумрудным плющом. Широкое крыльцо перед домом теперь вымощено разноцветной мозаикой, изображающей переплетение листьев, цветов и сказочных птиц. Витые кованые перила покрыты тонкой золотой филигранью.

Но самое главное не это: на самом верху, со стороны нежилой части третьего этажа появилась площадка, огороженная каменными перилами.

— Да-да, это для драконов! Удобно же, превратился, и сразу спустился в дом. Тебе понравится! — рычит Ранна.

Так. Стоп… Тут все вопросы о трансформации дома отходят на задний план. В смысле превратился? Это сейчас о ком?

— О нас, конечно! Жду не дождусь, когда мы сможем полетать!

По коже пробегает волна мурашек, и тело захлестывает смесью предвкушения и в то же время страха. Потому что даже мысль о том, что я тоже могу становиться… О, нет.