Герефорд отскочил, волоча за собой сорванный с кольев шатер — тяжелый довесок для того, кто вынужден двигаться в темпе схватки. Ни на Бальдере, ни на Дике не было доспехов, так что хватило бы, наверное, одного хорошего удара, но зато движения ничего не сковывало. Мужчина, способный несколько часов таскать на себе семьдесят-восемьдесят фунтов железа, да еще сражаться при этом, без доспехов чувствует себя свободно. Да что там говорить, даже под палящим солнцем, даже после хорошей порции крепкого вина скакать с мечом без кольчуги и шлема — одно удовольствие. Молодой рыцарь, пожалуй, предпочел бы, чтоб Бальдер был во всем своем боевом железе. Так он скорее выдохся бы, а уж найти какую-нибудь щелочку, куда можно ударить, не так сложно для воина, который досконально знает все слабые и сильные стороны доспехов.

— Ну ты, корнуоллская дрянь! — завопил граф Йоркский. — Иди сюда, мерзавец, я тебя нарублю на похлебку. Ну?!

Дик кинулся вперед и рубанул от души. Немного не так, как хотелось, — Бальдер с неожиданной резвостью отскочил. Герефорду, бросившемуся следом — благо не слишком далеко, уже не пришлось тащить за собой целый шатер. Очень хотелось хоть как-нибудь, но уязвить противника. Это было ребячеством, конечно, но обстоятельства боя заставляют забывать о чувстве собственного достоинства, которое не следует ронять, пускаясь в препирательства.

— Должно быть, — пропыхтел он, едва слыша свой голос из-за звона мечей, — прелестная Альенор сейчас не теряет времени зря. Она же в Англии, не так ли?

Бальдер слегка побагровел.

— Она в поясе верности, — бросил он гордо. — Никуда не денется, будет блюсти верность, как миленькая!

— Ага. В Йорке что, плохо с кузнецами или как?

Зарычав, Бальдер кинулся вперед, Дик отскочил с дороги и обрушил свое оружие на Йорка, не слишком рассчитывая на успех. Противник успел подставить меч, но неудачно. Скользнув по металлу, клинок наискось прошелся по незащищенной голове и смахнул лоскут кожи с волосами. Кровь мгновенно залила лицо изумленного Бальдера, и рыцарь-маг пожалел, что у него в руках не меч лорда Мейдаля, а обычный нормандский меч, его прежний неразлучный друг, кстати, выкованный в том же Йорке. Если бы магический клинок только коснулся Бальдера, тот был бы уже мертв.

Граф Йоркский развернулся и поднес руку ко лбу. Он смотрел на Дика с укором, и выражение лица не изменилось даже в тот миг, когда молодой рыцарь, не тратя времени зря, нанес противнику смертельную рану в грудь. Бальдер попытался ударить в ответ, но Герефорд легко защитился от клинка в слабеющей руке. Крови его враг потерял еще немного, ни один смертельный удар не убивает мгновенно, да и боли он, наверное, не чувствовал, потому что в схватке не до того. Но сознание, что рана нанесена и, должно быть, это скоро станет причиной смерти, заставляет ноги и руки наливаться неудержимой слабостью.

Дик отступил, молча глядя, как Бальдер падает лицом вперед, а потом обернулся к королю, с интересом наблюдающему за ходом поединка. Вопросительно поднял бровь.

Государь улыбался.

— Иди-ка сюда. — Плантагенет поманил его пальцем. Дик подошел, оставив умирающего Бальдера на том же месте, где он упал. — Ну-ну, значит, так ты обещал не ссориться с графом Йоркским?

— Я не провоцировал графа, ваше величество.

— Да, я видел. Ну так и что же? Ну-ну. — Ричард Львиное Сердце погрозил своему любимчику пальцем. — Ладно, я видел, как было дело.

— Граф не оставил мне выбора.

— Я сказал, что все видел, и довольно. — Король снова улыбнулся. — Мда, я, пожалуй, мог бы даровать тебе титул графа Йоркского. У Бальдера нет сыновей, только дочки, и те неказистые. Что же до прелестной Альенор, то она так и не родила ни одного ребенка... К ее счастью, я думаю. Полагаю, Бальдер не стерпел бы, если б эта потаскушка ко всему прочему принесла б ему бастарда в подоле. Да, я мог бы отдать тебе это графство. И красотку Альенор в придачу. Я слышал, у тебя с ней были шашни, верно?

Дик невольно поморщился.

— У меня есть невеста, государь. И это не Альенор.

— Подумай лучше. Ради такого богатого графства можно жениться и на шлюхе, особенно если она благородного рода. А Альенор весьма знатна. Она моя родственница по линии герцогов Нормандских. Впрочем, как знаешь... Что ты решил?

— Благодарю вас, государь. У меня есть невеста.

— Как знаешь. Значит, графство достанется кому-нибудь еще... Эй, Готье, распорядись, чтоб тело графа отнесли к его палатке. Его меч дай мне.

Меч был символом графства и власти над ним. Обычно он передавался от отца к сыну, но теперь, поскольку наследников мужского пола у Бальдера не имелось, король мог передать меч тому, кого счел бы самым подходящим графом Йоркским. Именно так он и собирался поступить.

К Дику подошел Трагерн и протянул другу ковш, полный темно-красного кипрского маврона. Где только достал...

— Держи. Перенервничал? Самое время промочить горло.

— Перенервничал? Что за слово? Я что, баба?

— А я перенервничал. Хоть и не баба. Когда ты запутался ногой в веревке.

— Я и не заметил, куда она потом делать. — Дик покосился вниз. Вокруг сапога больше не было никаких веревок.

— Куда-куда... — проворчал друид. — Уползла.

— Как это?

— Я сделал ее немного живой. Ну, пошли, что ли?

Дик рассмеялся и последовал за другом.

Королю Филиппу Августу до смерти надоела Сирия, осада города и постоянные ссоры с кузеном. Ему казалось, что Ричард каждый раз оставляет его в дураках, выставляет на посмешище — словом, обходится с ним не так, как следует вести себя с равным и тем более с сюзереном. Он не понимал, что в нем в первую очередь говорит зависть. Филипп завидовал хватке Ричарда, помогавшей ему получать солидные выкупы со всех противников, с которыми его сводила судьба. Он завидовал его репутации. И, конечно, бесился оттого, что его кузен-король владеет доброй половиной Франции. Стоило лишь кинуть беглый взгляд на карту, чтоб понять: владения французского короля, находившиеся под его властью, в то время представляли лишь два небольших осколка в пригоршне графств и герцогств, которыми владел король Английский.

Не без оснований Капетинг опасался, что самый могущественный из его вассалов рано или поздно просто «проглотит» своего сюзерена.

Франкские войска осадили Яффу. Поскольку Саладин сразу после резни под стенами Акры собрал войско и ретировался, сарацины сопротивлялись едва-едва. Они не чувствовали за спиной той поддержки, на которую рассчитывали жители Акры, поэтому дожидались лишь первого удобного момента, чтоб выторговать подходящие условия сдачи. И, разумеется, заслали послов к королю Английскому, слава которого медленно, но верно расползалась по Сирии, словно жирное пятно по скатерти.

У посланцев было оправдание, почему переговоры велись именно с Львиным Сердцем, — как раз незадолго до того Филипп Август был ранен. Рана оказалась очень легкой, совсем неопасной, но она стала причиной лихорадки, проникшей в тело сквозь порез. Два дня король метался в жару, а когда пришел в себя, еще несколько дней не мог подняться из-за слабости. Пока Капетинг не узнал о поведении послов, он был даже рад своему недомоганию, которое послужило прекрасным предлогом двухдневного отдыха от надоевших ему военных действий.