Ох ты ж... Казарма — дом родной. Кто бы мог подумать? Однако это так. А надо всего лишь немного побегать по горам, чуть-чуть пострелять и устать, как собака. Но, не смотря на усталость, первым делом я дополз до штаба и позвонил в больницу. Исполнив, таким образом, долг перед отцами-командирами, начал мечтать — помыться и спать.

Всё же, какое это счастье просто разуться... Чтоб понять это, надо проходить в обуви хотя бы пару суток. Но всё же, добраться до кровати не самое главное. Сейчас важно спасти ноги. Иначе завтра будет караул. Вот и я, помывшись, не ложусь спать, а занимаюсь тем же чем и парни. Мажу ноги, приятно пахнущей мазью, сваренной Степанычем именно для таких целей. Тщательно втирая и массируя ступни. Данное действо давно вошло в привычку, и с утра не будет — ни опухоли, ни слезающей шкуры. А кто заработал потёртости, не найдёт и следа. Волшебная штучка. А теперь спать...

Сон это прекрасно, а ещё прекрасней выспаться. Но вот этого мне и не позволили... Хотя это я прибедняюсь — дрых почти сутки. По крайней мере, так мне заявил Степаныч, разбудивший меня:

— Давай, давай вставай. Поедем к Руслану, — тихонько шепчет, стараясь не разбудить всё ещё спящих парней, — извёлся весь, болезный наш.

Однако зря он пытался не шуметь, всё же подрыхли хорошо, и парни начали один за другим просыпаться.

— Степаныч...

— Здравия желаю...

— Как там командир?

— Вот чего подскочили? — добродушно возмутился Дед. — Спите, пока есть возможность.

— Степаныч...

— Дед...

— Не томи, а...

— Да всё хорошо с вашим командиром. Жив и скоро будет совсем здоров, так что готовьтесь, — улыбается во весь рот.

— Скорей бы, — протянул Балагур. — Совсем сержанты заездили, житья от них нет.

— Да, да, — тут же подключился Пепел, — а ещё маньяка-сапёра себе завели, еле урвал себе парочку бандюков.

— А меня вообще в тыл отправили, сволочи, — обиженно прогудел Молот.

— Дык, ты же косячник, — раздался голос Марата. — Кто в казарме в крови уделался?

— Не я один...

— Вот вы вдвоём в тыл и пошли, — это уже я пояснил. Хотя, если честно, отправлял то парней по другой причине, но раз так удачно сложилось, пусть думают что наказание...

— Так, так, — задумчиво протянул Степаныч, — я так понимаю в процессе? — делает жест рукой, как будто кого-то режет.

— Так точно, — для убедительности киваю.

— А ты их в тыл? — пристально смотрит на меня.

— Так точно, — тяжело вздыхаю.

— Жестоко, но правильно, впредь наука будет, — и ехидно усмехнувшись по-доброму так, с какой-то нежностью в голосе произнёс: — Стукачи вы мои родные.

— Да мы такие...

— Счас ещё что-нибудь вспомним...

— А вообще Мажор молодец, — протянул Балагур.

— Что значит вообще? — возмутился Сашка. — Кто там рядом? Дайте ему в ухо.

— Действительно, отлично командовал.

— Стыдно, Вова, стыдно.

— Да идите вы нахрен, — подскочил Балагур, уворачиваясь от подзатыльника который ему примеривался отвесить Молот. — Я в отличие от вас сразу говорил, что лучше Мажора только Хан.

Я был близок к истерике, очень... Чуть подушку не сожрал глядя на этих клоунов. Короче словили релакс...

Дорогу в больницу описывать не буду, тем более что даже не рассказывал ничего. Степаныч сразу пояснил:

— В больнице расскажешь, а то выплеснешь эмоции, Руслан ругаться будет, — и вздохнул.

Вот мне всё интересно, а почему Степаныч так боится Рогожина? Понятно, что тот старше по званию, но ведь он куда старше по возрасту, а капитан постоянно его дрючит. Нет, оно конечно и нас гоняет по взрослому, но ведь они-то старые боевые товарищи, и знакомы были, когда Руслан был ещё совсем сопливым. А тут регулярно выписывает ему по первое число. А ведь по логике должно быть наоборот... Пусть и не в таких масштабах, всё же капитан. Но? Странно это.

За размышлениями не заметил, как прибыли на место. Рогожин уже потихоньку двигался, опираясь на костыли. Вот не лежится человеку... Хотя о чем это я? Попробуй полежать целыми днями, через боль начнёшь бегать...

— О! Товарищ сержант, проходите, проходите, — заулыбался Рогожин.

Вытягиваюсь по стойке смирно:

— Товарищ капитан, разрешите доложить?

— Докладывай, — и вновь улыбнувшись, протянул ко мне руку, отодвинув в сторону один костыль. — Иди обниму, чертяка...

Обнялись. Руслан махнул в сторону табуретки:

— Садись, рассказывай. А то Васильев перед отъездом позвонил, сказал: «Всё путём. Скоро будут». И усвистал, а мы тут как на иголках. Рассказывай.

Ну что делать? Начал каяться. Во всём. Вскакивал, размахивал руками, хватался за голову, переходил то на шёпот, то почти на крик. Рогожин и Иванов то качали головами, то задерживали дыхание, то смеялись...

— Эх. Наказать бы вас за самодеятельность, но чувствую, что у тебя уже заготовлена целая гора отмазок. Так что проехали.

Глядя на моё офигевшее лицо смеётся:

— Ну что ты так смотришь? Понятно же, что начнёшь доказывать, что зашёл, посмотрел, донесение отправил, и самое главное вас не спалили. Ведь так?

— Так, — обречённо киваю.

— Документы и прочее нашёл, про караван узнал, а громить его я забыл запретить, так?

— Так.

— Ну и нахрен мне на твою довольную рожу смотреть? Тем более ругать за идеально проведённую операцию, как минимум глупо. Ты вон даже главаря не убил.

— Так ведь собирался, — в растерянности развожу руками.

— Так ведь не убил. Хотя почудили вы знатно. Это да. Что нашло? Не понимаю, — разводит руками.

— За то, кажется, я понимаю, — чешу затылок.

— Просвети.

— Я не уверен, но мне кажется, нас накрыло. Судя по симптомам.

— Накрыло? — Рогожин сосредоточенно трёт подбородок. — Вы что в караване кокса стянули и нанюхались?

— Да нет. Чего мы там нанюхались не понятно. Но на хи-хи прибило конкретно, и не только меня...