— Помогите ему перешагнуть, — распорядился подполковник.

Вдвоем с Пэгги ему удалось переставить ноги теряющего силы Родригеса через леску. Дальше они двигались еще быстрее, стараясь не только наверстать упущенное время, но и увеличить по мере возможности расстояние между собой и смертельной ловушкой. Через дюжину ярдов коридор резко повернул направо и пошел круто вверх. Холлидей чувствовал щекой дуновение прохладного ветра. Один раз ему показалось, что он слышит отдаленный раскат грома. Где-то наверху возвращался вчерашний шторм.

Лавовая трубка по мере приближения к поверхности менялась. На полу начали попадаться мусор и грязь, стенки делались скользкими — скорее всего, из-за бактериальной пленки. Подниматься становилось все труднее и труднее. Родригес еле волочил ноги, кашляя на каждом шагу, его тело сотрясала крупная дрожь. Холлидей узнал признаки болевого шока — без помощи квалифицированного врача, желательно хирурга, бывшему священнику долго не протянуть.

— Карман… — слабым голосом проговорил Хельдер. — Там книжка. Заберите ее…

— Потом, — попытался успокоить его подполковник. — У нас еще будет время.

— Сейчас! — Властные нотки прорезались в голосе умирающего.

Не останавливаясь, Холлидей сунул руку в задний карман брюк Родригеса и вытащил записную книжку в полдюйма толщиной в кожаном переплете. Она выглядела очень старой. Джон положил находку в карман пиджака и продолжал путь.

Проход теперь шел настолько круто кверху, что приходилось карабкаться на четвереньках. Старик перестал подавать признаки жизни и свисал, будто мешок.

Наконец Холлидей заметил проблеск дневного света. И тут же мощный взрыв, сотрясший скалу, бросил их ничком на грязный камень. Секундой позже поток раскаленного воздуха омыл их, неся вонь сгоревшей взрывчатки и паленой кожи.

Джон первым вскочил на ноги, все еще сжимая меч. Фонарь, ударившись во время взрыва о скалу, разбился, но близкий выход из подземелья давал достаточно света, чтобы видеть, куда поставить ногу. Пэгги бросила светильник и вцепилась в воротник Родригеса. Отчаянным усилием ей и Холлидею удалось выволочь раненого на поверхность.

Над головой гремел гром. С черно-серых туч срывались молнии. На разгоряченные лица упали холодные капли дождя.

— Барсук выбрался из логовища… — произнес насмешливый голос. — Немного потрепанный, но это не страшно.

Аксель Келлерман, одетый как элегантный британский сквайр — в строгий твидовый костюм с жилетом, высокие туристические ботинки из замши и щегольскую фетровую шляпу, сидел на плоском валуне в нескольких шагах от выхода из пещеры. На расстоянии половины мили от них Холлидей увидел дом Родригеса между двумя крошечными озерами.

Ветер трепал одежду и волосы, рокотал гром. Дождь усиливался, обещая перейти в ливень.

Глядя на улыбающегося Келлермана, этого полубезумного сына эсэсовского генерала, одевшегося так изысканно и непринужденно, Холлидей подумал, что немцу присуща известная доля артистизма — жизнь он воспринимает как готическое произведение искусства, созданное мастерами «Sturm und Drang».[166]Но, несмотря на романтический настрой, Аксель позаботился и о собственной безопасности — рядом с ним стоял один из белокурых здоровяков, вжимая дуло пистолета в подбородок Мануэля Риверо Тавареса, капитана «Сан-Педро».

Пэгги и Холлидей отпустили Родригеса, который осел на землю, словно куча тряпья.

— Бросьте дробовик, мисс Блэксток, — по-прежнему улыбаясь, приказал Келлерман. — Авы, доктор Холлидей, можете пока держать меч. Он вам к лицу.

Пэгги послушно положила ружье у своих ног. Холлидей пристально глядел на Келлермана.

— Я сожалею, доктор, — вздохнул Таварес. — Я ничего не мог поделать…

— Пришлось его слегка припугнуть, — насмешливо пояснил Аксель. — У нашего доброго капитана есть внучки. Две маленькие девочки.

Он глянул мимо них в неровное отверстие в скале.

— Судя по шуму, который я слышал пару мгновений тому назад, мои служащие столкнулись с каким-то «АйИДи»?[167]— Келлерман поморщился. — Значит, ваш долг передо мной, док Холлидей, возрос еще на несколько жизней. Хотя, следует заметить, они погибли не бесцельно. Теперь я знаю, где скрыто наследство моего отца. Остается только спуститься и забрать его.

— Никакое это не ваше наследство, — угрюмо проговорил подполковник, крепче сжимая рукоять меча. — Здесь ничто не принадлежало вашему отцу. Сокровище не принадлежит никому из людей.

— Оно принадлежит тому, кто придет и возьмет его, — резко сказал Келлерман и вскочил с валуна. — Так было всегда в нашем мире. Победа достается сильному. — Он подошел к неподвижно распростертому Родригесу, глянул на него сверху вниз. — А поражение — слабому.

— Где-то я уже слышал эти лозунги, — ответил Холлидей. — «Arbeit macht frei», «Kraft durch Freude»,[168]«Drang nach Osten»…[169]Но ни один из них не сбылся, как учит нас история. — Он покачал головой. — Вы — нечто иное, как ошибка человечества, Келлерман, тупиковый путь развития цивилизации. Так же как и ваш отец.

Огонек ярости вспыхнул в глазах неонациста. Он шагнул вперед, оскалившись, с пеной на губах, приблизил лицо к лицу Холлидея.

Ослепительно вспыхнула молния. Ударил гром, будто разверзлись небеса.

Все произошло в мгновение ока.

— Vai-te foder![170]— неистово выкрикнул Таварес, лягнув белокурого головореза по голени, и рванулся в сторону.

Пэгги, стремительно присев, подхватила дробовик и дернула за оба спусковых крючка сразу. Тяжелое ружье рявкнуло, ударяя ее прикладом. Немец крякнул и рухнул на спину, роняя пистолет. Кровавое пятно размером с тарелку растекалось у него на животе, смешиваясь с дождем, льющим с неба.

Келлерман рванул из кармана пистолет — маленький плоский «вальтер».

Холлидей, не задумываясь, ткнул вперед мечом, вкладывая в выпад вес всего тела. Аксель не успел остановиться и в прямом смысле слова насадился на клинок, выкованный и заточенный больше семисот лет тому назад.

Острие меча без труда проткнуло толстый твид жилета, рубашку и вошло в плоть чуть ниже мечевидного отростка. Лезвие пронзило сердце и вышло из спины. Гневно сверкающие глаза нациста потухли, и Аксель Келлерман умер, будто бабочка, насаженная на булавку.

Подполковник отступил на шаг, вытаскивая клинок из тела. С неприятным скрежетом лезвие скользнуло по кости. Келлерман упал на камни. Холлидей опустил меч острием к земле, одновременно пытаясь смахнуть заливающие глаза дождевые капли.