- Так точно, первый, -- откликнулся шестой номер, висевший носом к командиру метрах в ста к северу.

- Подходи сюда и постарайся подцепить кое-что с поверхности.

Осторожными толчками шестой приблизился к командиру. Пилот отключил отражающие свойства колпака, и Даниэль увидел его лицо. Это был Павло Романько, самый блондинистый в звене курсант, которого за цвет волос прозвали Соломкой. Лицо его побледнело от волнения.

- Что подбирать, командир? -- как-то по-неуставному спросил Соломка.

Даниэль показал рукой.

- Видишь, тросик лежит, на конце -- поломанная лапка?

- Вижу.

- Надо подцепить лапку, завести за мой буксировочный слот, потом я выброшу свой швартов, даже пару, и надо будет их зацепить за швартовочный порт яхты. Сможешь?

Соломка увлеченно нагнулся вперед, подал перехватчик чуть ниже, вглядываясь.

- Попробую, -- сказал он наконец. -- На занятиях я, помнишь, монету в пять марок поднимал.

- Я поэтому тебя и позвал.

- Только то было на занятиях... -- пробормотал шестой номер, еле заметными толчками опускаясь все ближе к поверхности. Даниэль знал, что у Романько есть такая особенность -- парень иногда чрезмерно уходит в себя. Поэтому он решил развлекать его разговорами, пока тот будет работать.

- Павло, а Павло, -- сказал он, отключив все каналы, кроме шестого номера. -- Я тебя кое о чем хочу спросить. Можно?

- Валяй, -- отозвался шестой номер. Выпустив манипуляторы, он медленно и равномерно подводил их к лежащей на серебристо-черной поверхности брони Космопорта пятнадцатисантиметровой лапке.

- Почему тебя Сергей из пятого звена называетkhokhol?

Соломка засмеялся, из-за чего ему на секунду пришлось остановить манипуляторы.

- Он ведь русский, Сергей-то, -- объяснил он. -- А я по происхождению украинец. -- Кончики пальцев манипулятора подцепили лежащий на броне тросик. -- Он где-то вычитал, что в древности русские дразнили украинцев этим словом. -- Манипулятор приподнял тросик и стал пропускать его между пальцами; лапка поползла по броне, подтягиваясь к манипулятору. -- Ему проще: он даже по-русски говорить умеет. Я-то украинского не знаю. Но Галанет большой... -- Лапка застряла между пальцами манипулятора, и Павло крепко сжал их, чтобы лапка не выскочила. -- ...В выходные я посидел в Галанете и нашел, каким словом дразнили украинцы русских. Так что теперь мне есть чем ему ответить.

- И что это за слово? -- с любопытством спросил Даниэль, наблюдая, как манипулятор шестого номера поднимает лапку швартова яхты к его борту.

-Katsap, -- со смешком ответил Соломка, и Даниэль услышал, как лязгнул в его собственной броне буксировочный захват. -- Готово.

-Молодец, -- сказал Даниэль. -- Теперь держи мои концы.

Он отстрелил по одному швартову с каждого борта, и они повисли, притягиваемые тяготением Космопорта и уже не удерживаемые искусственной гравитацией внутри перехватчика.

Соломка аккуратно завел сначала один, потом другой швартов в тот самый лючок на нижнем склоне брони "Лестера", откуда вышел единственный уцелевший швартов. Даниэль активировал лапки швартовов, и они намертво вцепились в края лючка. Теперь "Лестер" был соединен с его SPDIF тремя тонкими, но чрезвычайно прочными нитями.

- Так, -- сказал Даниэль, снова включаясь в общий канал звена. -- Второй, третий, ко мне. Берите меня на буксир за задний слот. Будем вместе вытаскивать яхту.

В кризисном центре, где еще в десять утра (всего шесть часов назад), работало только три десятка МИБовских и флотских специалистов, все гудело, как в Зале Ожидания. Здесь собрались несколько сотен человек, если уже не больше тысячи. Появились даже и те, без кого можно было бы прекрасно обойтись -- например, заместитель министра двора герцог фон Вольцов, который то и дело обращался к министру имперской безопасности маршалу фон Гёссеру и заместителю командующего Звездным Флотом адмиралу Гомилке с дурацкими идеями относительно соблюдения Статута Суверена и его Протокола при буксировке поврежденной яхты. Фон Вольцов был хорошо известен как один из крупнейших (после покойного министра двора при деде нынешнего Пантократора герцога Эндерса) знатоков тысячелетнего галактического протокола, а также как фантастический долдон и зануда. Именно из-за этих его свойств министром двора стал не фон Вольцов, а скромный и деловитый граф Шимански, но тот сейчас был на борту поврежденной яхты, и даже не было известно, жив ли он и здоров ли.

Зато точно было известно, что жив сам суверен: эта информация содержалась в той единственной радиограмме, которую Роби Кригеру удалось отправить в кризисный центр с аварийного коротковолнового передатчика после того, как героический лейтенант Мангельсдорф вогнал нос своего SPX в работающую гравистатику борта ноль-тринадцать и оба катера всего в тысяче метров за кормой "Лестера" исчезли в ослепительной вспышке субъядерной детонации, мгновенно окатившей яхту волной высокотемпературной плазмы. Вслед за этим передатчик вышел из строя, и даже сигнал Главного Терминала, находившегося при суверене, получить было невозможно: оплавленная броня яхты потеряла все внешние антенны, и если КВ-передатчик использовал в качестве антенны весь корпус корабля, то Главный Терминал такой возможности не предусматривал. То есть связь, видимо, была, но односторонняя: на Главный Терминал продолжали подавать новости и отчеты кризисного центра в расчете на то, что мощности приемных антенн золотой коробочки в непосредственной близости к источнику сигнала вполне хватит, чтобы эту информацию принять.

Кризисный центр гудел. Перестроенный из древнего ситуационного штаба Империи, откуда полководцы древности командовали сражениями Телемской, Смутной и всех Кальерских войн, он сейчас принимал, обрабатывал и сводил воедино информацию сразу по нескольким ситуациям. Два звена перехватчиков на малых скоростях утомительно медленно волокли ко Дворцу через северный Полярный коридор яхту с Пантократором. Командование флота пыталось вырвать силы четырех важнейших звеньев Звездного из-под чужого контроля. Готовилось проникновение в захваченные звенья ЦОКП. МИБ только что заполучило нелегально ввезенного в Космопорт бывшего президента Конфедерации, а заодно -- и одно из главных действующих лиц так называемого Совета Молнии, человека, только позавчера угрожавшего сбросить термоядерную бомбу на Землю. Нужно было срочно выработать порядок действий в отношении Конфедерации, а главное -- с кем именно в Конфедерации вести теперь дела в свете того, что ее Президент отказался пособником террористов. И все это -- при том, что важнейшие специалисты и принимающие решения руководители не могли прибыть в кризисный центр! Сам Пантократор сейчас беспомощно болтался на трех тросах в оплавленной яхте, влекомой тремя маломощными перехватчиками. Командующий Звездным Флотом адмирал Голицын и советник Пантократора по отношениям с Конфедерацией, заместитель государственного секретаря фельдмаршал Штокхаузен, только что на аварийной шлюпке спустившиеся с борта блокированного "Вуббо Оккелса" на поверхность Телема, еще сидели на космодроме Нова-Москвы в ожидании посадки на срочно зафрахтованный телемский шаттл-курьер, который должен был доставить их на Станцию Толиман к пересадке на челночный лайнер до Космопорта. Государственный секретарь, в знак того, что визит на Телем только приостановлен, оставался в Лиссе. Можно представить, какие сложности во взаимоувязке и утрясании всех решений, которые надо было к тому же принимать очень быстро, приходилось сейчас преодолевать фон Гёссеру, Гомилке и присоединившемуся к ним представителю Государственного секретариата -- второму заместителю госсекретаря доктору Граучо Маркесу. Тем более что в шестнадцать по абсолютному возникла новая сложность: Галактический Совет Конфедерации официально потребовал от Империи выдачи бывшего президента Нормана и террориста Ямамото.