Иногда ей даже хотелось, чтобы ее кто-нибудь побеспокоил: хотелось доказать своим чересчур заботливым родственникам, что она может постоять за себя.

Повернув за угол, Марлин увидела мини-фургон для перевозки мебели. Она сама арендовала такой же, причем у той же самой транспортной компании, что и этот, когда переезжала из родительского дома в квартиру, где жила с кузинами.

«Странное время для переезда», – мелькнуло в голове у Марлин. Подойдя поближе, она услыхала негромкий стук, сопровождаемый тяжелым дыханием и парой глухих мужских проклятий, и увидела мужчину, пытавшегося запихнуть в фургончик небольшую кушетку. Он был хорошо сложен, и, хотя стоял к ней спиной, Марлин показалось, что он достаточно молод и силен, чтобы справиться с задачей. Но потом она заметила, что правая рука у него в гипсе.

Он пытался действовать левой рукой, подпирал кушетку плечом, но ее вес и выбранный угол были против него: противоположный край кушетки соскальзывал и со стуком падал на мостовую.

– Черт, черт, черт! – Он вытащил белый носовой платок и отер пот.

Теперь Марлин разглядела его лицо и решила, что он симпатичный. Из-под бейсбольной шапочки выбивались вьющиеся темные волосы – ей такие ужасно нравились – и падали на воротник рубашки.

Марлин тронулась своей дорогой. Симпатичный или нет, заговаривать с незнакомым мужчиной на улице посреди ночи было бы глупо. Но ей стало жаль его, он казался таким раздосадованным и беспомощным! Природная доброжелательность заставила Марлин замедлить шаг; привычная нью-йоркская настороженность вынудила ее держаться на безопасном расстоянии.

– Въезжаете или выезжаете?

Он так вздрогнул, что она едва не засмеялась. А когда он повернулся, его и без того разгоряченное лицо еще больше раскраснелось.

– Похоже, ни то, ни другое. С таким же успехом я мог бы бросить тут эту чертову кушетку и заночевать в грузовике.

– Руку повредили? – Марлин подошла чуть ближе. – Никогда не видела такого здоровущего гипса.

– Да уж! – Он провел по гипсу здоровой рукой. – В трех местах сломал. Лазил по скалам в Теннесси. Глупо.

Марлин расслышала южный акцент в его голосе. Она подошла еще ближе.

– Довольно поздний час для переезда.

– Ну, дело в том, что моя подружка… – Он поморщился. – Бывшая подружка. Она работает ночами. Так вот, она сказала: если я хочу забрать свое барахло, чтоб приезжал за ним, когда ее тут не будет. А мне опять не повезло, – добавил он с улыбкой. – Мой брат должен был уже быть тут, но он опаздывает. Он вечно опаздывает. Я хочу все погрузить до того, как Донна вернется, и фургон арендован только до шести утра.

Нет, он точно был симпатичный. Немного старше тех, с кем она обычно встречалась, но ей понравился его южный, чуть в нос голос. К тому же он был в затруднительном положении. – Может, я могу вам помочь?

– Правда? Вы не против? Я был бы вам так благодарен! Если бы только мы могли запихнуть в фургон эту чертову кушетку! С остальным барахлом я и сам справлюсь. А там, глядишь, и Фрэнк появится.

– Без проблем. – Марлин подошла к нему. – Если вы поднимете тот край, а я отсюда подтолкну, может, мы и запихнем ее внутрь. Вы только тяните с того конца.

– Давайте попробуем. – Он забрался в фургон, хотя и несколько неуклюже: гипс явно мешал ему.

Марлин изо всех сил старалась приподнять и подтолкнуть свой край кушетки, но та опять сорвалась и стукнулась о мостовую.

– Извините.

– Ничего. – Он широко улыбнулся ей, хотя вид у него был измученный. – Вы такая хрупкая! Но если у вас есть еще минутка, мы могли бы попробовать поменяться местами. Вес я возьму на себя. Пущу в ход спину, плечи. Если бы вы забрались сюда и придержали ее… Главное, следите, чтоб не соскальзывала. Вы будете тянуть, а я толкать.

В голове у нее раздался смутный тревожный звоночек, но Марлин не стала на него реагировать. Она влезла в фургон, ободренная его благодарной улыбкой. Он спрыгнул на землю.

Кряхтя и чертыхаясь, он отдавал указания и проклинал своего брата Фрэнка. Это было так забавно, что она засмеялась. Кушетка стала продвигаться внутрь, и Марлин пятилась все дальше вглубь, подтаскивая ее за собой, радуясь успешно выполненной работе.

– Миссия завершена!

– Погодите еще минутку. Позвольте мне… – Он забрался внутрь, вытирая пот со лба здоровой рукой. – Не могли бы мы передвинуть ее вон туда?

Он поднял руку, и хотя предупреждающий звоночек в голове у Марлин превратился в грозный колокольный набат, когда он влез в фургон и оказался совсем близко от нее в маленьком тесном пространстве, она повернулась в том направлении, куда указывал его палец.

Первый удар пришелся по голове сбоку и едва не сшиб ее с ног. Боль оглушила Марлин, перед глазами вспыхнули разноцветные огни. Она споткнулась, зацепившись ногой за ножку кушетки, и качнулась влево, даже не подозревая, что это движение спасло ее череп от второго, страшного удара загипсованной рукой. Этот удар сломал ей плечо. Она со стоном попыталась отползти, укрыться от ударов, спастись от боли. Сквозь страшный шум в голове до нее доносился его голос, и этот голос стал каким-то другим. Послышался треск. Что-то рвалось – ее одежда, ее тело? – пока он подтаскивал ее к себе.

– Э, нет, не уйдешь! Хитрая сучка.

Марлин больше ничего не видела: перед глазами у нее были только темнота и эти ужасные вспыхивающие огни. Она ощущала вкус крови во рту – своей собственной крови. И сквозь шум в голове она с трудом, но все-таки различала страшные слова, произносимые страшным, задыхающимся голосом.

Она плакала, из ее горла вырывались тихие, скулящие звуки, вскоре перешедшие в стоны. А удары все сыпались ей на спину. Дрожащей рукой, стараясь не потерять сознания, она нащупала в кармане подарок своего дяди, сделанный, когда она начала работать на него.

Слепой инстинкт заставил ее направить аэрозольный баллончик на звук голоса.

Он взвыл – и этот жуткий вой подсказал ей, что ядовитый газ попал в цель. Зазвучала прикрепленная к устройству тревожная сирена. Рыдая – Марлин казалось, что это она рыдает, хотя, возможно, до нее доносились его рыдания, – она вновь попыталась отползти.

И опять ее тело взорвалось болью в ответ на жестокие пинки по ребрам, по челюсти. Она почувствовала, что падает. Мир куда-то провалился еще до того, как ее голова с треском ударилась о мостовую.

В четыре утра Ева стояла на тротуаре, изучая кровь на мостовой. Марлин Кокс час назад увезли в больницу. Она была без сознания, врачи сказали, что она вряд ли выживет.

Он бросил арендованный фургон и все свои приспособления, оставил жертву истекать кровью на асфальте. Но он не успел ее прикончить. Ева присела на корточки и обработанными специальным составом пальцами, не оставляющими отпечатков, подняла небольшой осколок белого гипса. Значит, она боролась. Боролась так отчаянно, так упорно, что сумела его прогнать.