— Я же Медичи, — отмахнулся Зороастро.

— Я и не отрицаю твоих прав по рождению, — сказал Леонардо.

Неужто кто-то из семьи Медичи действительно верил, что Зороастро происходит из семьи Руччелаи?

— Благодарю, но…

— Где Сандро? — перебил Леонардо. — Наверху с Лоренцо?

— Нет, Леонардо. Великолепный просил меня дождаться тебя и передать известие.

— Великолепный?

— Ну, Сандро. Меня просили проводить тебя в палаццо мадонны Симонетты. Она больна.

Сердце Леонардо дрогнуло, но он постарался взять себя в руки.

— Никколо, если хочешь, оставайся с Зороастро.

— Но я должен проводить тебя, — возразил Зороастро.

Никколо подошел ближе к своему мастеру:

— Я хочу с тобой, Леонардо.

Леонардо кивнул и обратился к Зороастро:

— Прошу тебя, окажи мне любезность.

— Какую?

Леонардо указал на арену:

— Сандро говорил, что я смогу получить несколько звериных трупов.

— Ах да, Никколо говорил, что ты практикуешься в вызывании демонов.

Леонардо кинул на Никколо быстрый недовольный взгляд.

— Трупы нужны мне для анатомирования, Зороастро. Для исследований. Это наука, а не магия.

Кажется, Зороастро это разочаровало.

— Я прикажу, чтобы для тебя собрали образцы.

— Никто ничего не сделает, если ты сам не присмотришь.

— Я должен идти с тобой, — настаивал Зороастро.

— Твое присутствие у мадонны Симонетты может не понравиться Великолепному. А это будет некстати, особенно если, как мне кажется, он расположен к тебе.

— Так оно и есть, — надувшись, подтвердил Зороастро.

— Но все-таки ты окажешь мне эту любезность?

— У меня нет выбора. Но почему присутствие твоего ученика не потревожит Первого Гражданина?

Леонардо не ответил. Помахав рукой другу, он взял Никколо за руку и ушел с трибун Медичи. Вдали от старой базарной площади замусоренные улицы и кривые переулки казались совсем вымершими.

— Тебе плохо, Леонардо? — спросил Никколо. — Ты такой бледный…

— Все в порядке, Никко, — сказал Леонардо.

— Мы можем передохнуть.

Никколо указал на арку, что соединяла две высокие башни: в узком затененном проходе были высечены каменные скамьи. Однако Леонардо чувствовал, что нельзя терять время.

— Нет, спасибо.

Позади вдруг раздался рев, будто Арно вышла из берегов и обрушилась на Флоренцию приливной волной человеческих воплей. Никколо вздрогнул и обернулся, но Леонардо лишь покачал головой.

— Что это было? — спросил Никколо.

— Быть может, Зороастро в конце концов найдет для меня и льва, — пробормотал Леонардо и, чуть помолчал, добавил: — Могу предположить, что одного, а может, и двоих убили.

— Это был бы очень дурной знак.

— Да, Никко, очень дурной.

— Я думал, ты не веришь в такие вещи.

Но Леонардо не ответил, потому что мысли его были сосредоточены на Симонетте.

Великолепный и его приближенные в тревоге стояли перед спальней Симонетты, словно готовы были заградить путь смертоносной, неумолимой гостье — смерти. Тусклый свет просачивался в открытый зал через высокие застекленные окна; и сам воздух с пляшущими пылинками был лишь отражением тревоги любовников и поклонников Симонетты. Здесь были Пико делла Мирандола, Анджело Полициано, Джулиано, Сандро и поэт и сатирик Луиджи Пульчо, один из любимцев Лоренцо. Поодаль приглушенно переговаривались прихлебатели, друзья и члены семьи Веспуччи; кое-кто плакал. Куртизанки, гуляки, философы, поэты, матроны — все смешались в душном, жарком зале.

Роскошно одетый священник, один из Лоренцовых Товарищей Ночи, как цербер, стерег дверь в комнату Симонетты. Он молился, нервно перебирая костяшки красно-черных четок. Его губы шевелились, серые глаза глядели в никуда. Быть может, он пересчитывал раны Христа или размышлял, каких привилегий может ожидать от Великолепного. Однако на Леонардо, когда тот вошел в зал, он взглянул прямо и с узнаванием.

Леонардо тоже узнал его и, униженно смутясь, отвернулся: это был тот самый капитан Товарищей Ночи, который арестовывал его.

Потом Леонардо поклонился Лоренцо, но Первый Гражданин, будто в гневе, отвернулся от него, и Леонардо еще сильнее охватили тревога и беспокойство. Он чувствовал себя неловко, точно выставленным напоказ.

На его счастье подошел Боттичелли. Он похлопал Никколо по плечу, обнял Леонардо и шепнул:

— Дела очень плохи, дружище, хуже некуда. — Голос Сандро заметно дрожал, и он выглядел таким изможденным, словно смерть приблизилась не только к Симонетте, но и к нему. — Симонетта…

Продолжать он не смог. Собравшись с силами, Сандро отвел Леонардо в сторонку, чтобы поговорить наедине. Но Никколо не отходил от своего мастера.

— С ней сейчас врач, — сказал Сандро. — Он пропускает к ней только по одному человеку. Он дает ей некий бальзам — это наша последняя надежда. Говорят, что это средство творит чудеса.

— Как рог единорога или оленя, — вставил Никколо.

— Именно, — согласился Боттичелли.

— Сандро, почему Великолепный отвернулся от меня? — спросил Леонардо, стараясь скрыть тревогу.

— Я тоже это заметил. Не знаю. Быть может, Симонетта что-то сказала ему.

— Возможно… Но ты, мой друг, как ты?

— Я сильнее, чем ты думаешь.

— Наоборот, Сандро, я боюсь, что у тебя может не хватить сил.

— Ты думаешь, раз я был заражен фантомом Симонетты… потому что из меня нагоняли…

— Пузырек…

— Но ее дух струился из ее глаз и рта, как дым благоуханного дерева…

— Возьми себя в руки, Сандро!

Леонардо стиснул руку друга, стремясь поддержать его. Из глаз Сандро скатились слезы. Он торопливо отер их и улыбнулся Леонардо:

— Я плохой утешитель.

— Зато хороший друг.

— Более важно, что я был ее возлюбленным.

— Был и есть.

— Мне думается, Леонардо, она была хорошим другом и отдалась мне, как врач пациенту.

— Тот может считать себя счастливцем, у кого такой врач, — сказал Леонардо.

Сандро кивнул и улыбнулся.

— Правда, я слишком, наверное, суров к себе. Но я не могу смотреть, как она умирает, Леонардо. Просто не могу…

Он сильно прижал ладони к лицу, будто пытаясь сокрушить самые кости. Леонардо обнял его, повернув к стене, чтобы другие не увидели, как он плачет, и так держал, словно ребенка, покуда тот не перестал всхлипывать и не задышал ровнее.