Щелокова похоронили на Ваганьковском кладбище рядом с матерью и женой. На похороны мало кто решился прийти. Надзирателей из КГБ, которые отмечали всех, кто пришел, оказалось больше, чем пожелавших проводить в последний путь бывшего министра. В конце жизни, наверное, самым ужасным было для него ощущение, что его все бросили и предали. Если бы Николай Анисимович Щелоков больше всего не боялся позора, он бы дожил до наших дней, работал бы консультантом в Министерстве внутренних дел, выступал на встречах с ветеранами и рассказывал, как его оклеветали… Но что бы он ни совершил в своей жизни, он за это жестоко расплатился. И что бы о нем ни говорили, своей смертью он опроверг многие обвинения.

Партийное дело завели не только на Щелокова, но и на первого секретаря Краснодарского крайкома Сергея Медунова. Он был хозяином края с 1973 года. Когда Брежнев стал вспоминать военные годы и свои подвиги, то больше всех от этого выиграл Медунов. Знаменитая Малая земля, где воевал полковник Брежнев, находилась на территории Медунова.

Первый секретарь крайкома позаботился о том, чтобы подвиг Леонида Ильича был достойно увековечен. Когда Брежнев приехал в Новороссийск, растрогался, обнял хозяина края.

Об успехах Кубани писали постоянно. Медунов обещал на партийном съезде собрать миллион тонн риса. Построили искусственное водохранилище, затопили дома, людей переселяли в другие места. Весь край работал на этот миллион — в жару по колено в воде, чтобы Медунов мог получить золотую звезду Героя Социалистического Труда. Потом выяснилось, что обещанный миллион — это липа. Только поля загубили.

Сергей Федорович Медунов окончил Кизлярский аграрно-педагогический техникум, работал в школе, служил в армии. Он считался участником войны, получил удостоверение ветерана. А потом удостоверение отобрали, потому что выяснилось: войну он провел далеко от фронта — штурманом-инструктором центра подготовки летчиков. После демобилизации попал на партийную работу в Крым. В октябре 1959 года его назначили первым секретарем Сочинского горкома, через десять лет стал председателем Краснодарского крайисполкома, а в 1973-м пересел в кресло первого секретаря.

Медунов вел себя как маленький диктатор.

Виктор Салошенко, который руководил краевым комсомолом, а потом стал первым секретарем Краснодарского горкома партии, вспоминал, как заведующий сельскохозяйственным отделом докладывал о ходе хлебозаготовок. Медунов — в плохом настроении — отдал какое-то распоряжение.

— Мы не можем этого сделать, — возразил завотделом. — Распоряжение подписал сам Золотухин!

— Кто такой Золотухин? — высокомерно спросил Медунов.

— Министр заготовок СССР, — растерянно ответил завотделом.

— Я еще раз спрашиваю, кто такой Золотухин? — взорвался Медунов. — Если я вам что-то говорю!

Когда собственный корреспондент газеты «Советская Россия» покритиковал некоторых краснодарских руководителей, Медунов добился, чтобы журналиста отозвали из края.

Один из подчиненных Медунова секретарь крайкома по пропаганде Иван Павлович Кикило еще в августе 1977 года написал в Комитет партийного контроля при ЦК записку, обвинив руководителя края в масштабных приписках. Но до поры до времени все сходило Медунову с рук.

А в Краснодарском крае происходили немыслимые по тем временам вещи. Об этом напомнил журнал «Люди», где составили полное описание «медуновщины». Знаменитое в те годы «рыбное дело» началось с ареста директора сочинского магазина «Океан» Арсена Пруидзе. Дальше пошло-поехало:

«Вячеслав Воронков, мэр города Сочи (тайники с перстнями и бриллиантами, квартира с фонтаном и камином, автомобиль „Форд“, праздники с цыганами, брюнетками и шатенками в Рыцарском Замке, „я допустил перерождение и невыдержанность“, тринадцать лет с конфискацией имущества);

секретарь сочинского горкома партии Александр Мерзлый и начальник управления общественного питания Валентина Мерзлая по прозвищу „Шахиня“ („групповуха“ с немками на берегу моря, кража оружия у пограничников, присвоение автомашин, бесплатное строительство дачи, приписки, собирание взяток с работников торговли, арест, симулирование психического заболевания, по пятнадцать лет лишения свободы с конфискацией имущества);

секретарь крайкома Тарада (добровольная сдача следствию ценностей на 750 тысяч рублей, признание взяток от ста человек, три тайника — на кухне, в сарае, в курятнике, взялся помочь следствию, умер от инсульта в Лефортовской тюрьме);

управляющая трестом столовых и ресторанов Геленджика Бэлла Бородкина по прозвищу Железная Бэлла (взятки на один миллион рублей, расстрел);

первый секретарь горкома партии Геленджика Погодин (исчез);

председатель Хостинского райисполкома Логунцов (был допрошен как свидетель, вернувшись домой, написал письмо сыну, обмотал себя проводами и воткнул их в электрическую сеть)».

Вот такая беседа с Медуновым состоялась у корреспондента журнала «Люди»:

— Я сыну Жорику машину купил пополам с тестем, «Жигули», в северном исполнении, утепленную, — он же болел у меня. Тарада написал, что вызывает Медунов и говорит: «Сыну машину надо купить. Сын больной. А денег нет». Тарада якобы сходил за деньгами и положил мне в ящик стола конверт, а в нем — шесть тысяч. Это клевета! Это ложь!

Тараду назначили в Москву заместителем министра, так он свой хрусталь и ковры грузовиками перевозил и в Москве на взятке попался, а деньги его из-под земли вырыли, четыреста пятьдесят тысяч, уже желтеть начали. И в тюрьме начал на сокамерников стучать — там его и убили.

— До сих пор неизвестна судьба Погодина, первого секретаря горкома партии Геленджика. Он исчез, как утверждают, после разговора с вами. Одни сочиняют, что Погодина вывезли на подводной лодке за границу. Другие пишут, что его «убрало» местное КГБ по вашему указанию…

— Это неправда. Погодин был беспринципный, и бабская сторона его губила. Он с армянкой, директором школы, сожительствовал, но не разводился с женой. Армяне грозились его убить. Но жена жалобы не подавала. Погодин приехал на пленум крайкома и после пленума уехал в Геленджик. Звонят оттуда: до сих пор не приехал, где? Начали искать. Кто-то видел ночью, как Погодин пешком шел по городу. Был слух, что ушел он в Австралию, как раз австралийское научно-исследовательское судно в ту ночь отчалило. Я думаю, вот что могло быть: либо кто-то вывез его в море и утопил, или в каньон бросили, а за ночь шакалы съели. Так и отец его погиб, и косточки не нашли. Наше КГБ Погодина очень активно искало.

— А что скажете про Бэллу Наумовну Бородкину, Железную Бэллу из Геленджика?

— Она с немцами сожительствовала, голой на столе плясала, а ее пригрел Погодин и Главкурортторг. Воровала, гадина, по всем статьям! К ней уже тогда бандиты подъехали, поставили к стене, все забрали. Ко мне пришел Погодин: у нас в Геленджике сдается дом, давайте дадим квартиру Бородкиной! Я отказал: ни в коем случае, у нее же свой дом есть, пусть его продаст, потом подумаем. Она и мне автомашину с продуктами подсылала, но я отправил назад. Но тронуть Бородкину было трудно: она опекала семью члена политбюро Кулакова, бесплатно кормила их…