– В обмен на подопытного коматозника, – грустно закончил я. – Все как обычно уперлось в деньги.

– Опыты были абсолютно безвредны. К твоим капельницам, энцефалографам и прочему оборудованию лишь добавился наш нейрокомплекс. И все в итоге остались довольны: ты получил возможность жить полноценной жизнью, твоя клиника модернизировала оборудование, а мы еще на шаг продвинулись в изучении ВМВ. Что ты так помрачнел? Разве тебя не утешает мысль, что благодаря нашим экспериментам ты сыграл значительную роль в истории мировой науки?

– Да, и впрямь есть чем на старости лет гордиться, – кисло усмехнулся я. – Только вот перед кем? Кому еще, кроме тебя, я должен сказать спасибо за то, что продолжаю жить на этом свете?

– Заведующему клиникой профессору Элиоту Эберту, прекрасному специалисту по лечению тяжелых черепно-мозговых травм. Но это он должен говорить тебе спасибо: ты оказал и продолжаешь оказывать его клинике неоценимую помощь. Профессор Эберт был бы не прочь лично поблагодарить тебя, но, к сожалению, он боится связываться с нашим нейрокомплексом и появляться в симулайфе. Не доверяет он всем этим современным диковинкам. Пожилой человек, что тут поделать. Но при случае я обязательно передам ему твою благодарность.

– Значит, лондонская клиника... – подумал я вслух и поморщился. – Отвратительное место – этот ваш Лондон. Странно только, почему крутой крэкер Тантал не обнаружил там моих следов? Инвалида Шульца из Бонна он легко разыскал.

– Кто этих крэкеров разберет. Может быть, плохо искал, а может, получить доступ к файлам лондонской клиники оказалось достаточно сложно. Солидные лечебные заведения, как правило, хранят истории болезни своих пациентов за семью замками, и клиника Эберта – не исключение.

– Ну раз так, значит, здравствуй, Арсений Белкин, – еле слышно со вздохом пробормотал я. – Дерьмово небось выглядишь – как-никак, двадцать пять лет под капельницей. Наверное, сегодня тебя уже никто и не узнает... Но ты уж будь другом, держись, не откидывай копыта. Тебе-то, старый пень, один черт все равно – лежишь да посапываешь. А вот мне без тебя – кранты. Давай, старик, не падай духом – респетадо Проповедник на тебя рассчитывает...

– Прости, не пойму, о чем ты, – подал голос Гвидо, пытаясь расслышать мой разговор с самим собой.

– Патрик, раз ты теперь в курсе, кто я такой на самом деле, – отозвался я, – у меня будет к тебе одна просьба...

– Ты хочешь узнать о судьбе своих родных в России?

Какое взаимопонимание! Да, сказывались годы нашей дружбы – иногда мы и впрямь понимали друг друга с полуслова.

– Я не стал дожидаться, когда ты попросишь меня об этой услуге, – пояснил Мэддок. – И я не только навел справки, но даже связался с твоей сестрой.

– С Полиной?! – У меня перехватило дыхание.

– Да, с Полиной Лагутиной – такую она сегодня носит фамилию. Оказалось, твоя сестра – довольно известный в музыке человек, настоящая звезда мировой сцены.

– И в этом нет ничего удивительного! – Я разволновался, словно подросток перед первым объяснением в любви. – Сестра росла очень талантливой девочкой, больше всего на свете музыку любила. Полина еще в школе училась, а мы уже знали, что она далеко пойдет...

«Мы знали»! От запоздалого укола совести мне стало нестерпимо больно. Кто знал, так это родители и педагоги, а меня – родного брата Полины, – ее судьба тогда вовсе не интересовала. Я жил в свое удовольствие и думал только о себе. Пока не загремел в тюрьму, транжирил родительские деньги, а если умудрялся самостоятельно заработать какие гроши, пропивал их до последнего. Что хорошего видела от меня младшая сестренка? Я даже конфет ей ни разу не купил, не говоря уже о других подарках, а тем более помощи. «Мы знали...» И повернулся же язык ляпнуть такое!

– Ты рассказал Полине обо мне? – потупив взор, поинтересовался я. Стыд пожирал меня изнутри с такой яростью, что впервые за всю жизнь в Терра Нубладо захотелось приставить стволы «Экзекутора» ко лбу и спустить курки.

– Рассказал, – подтвердил Патрик. – Не все, конечно, но что с тобой случилось и где ты находишься, она теперь знает.

– Послушай, Патрик! – осененный догадкой, подскочил я. – Это же реально: дать Полине встретиться со мной здесь, в симулайфе! Никаких секретов я не выдам, клянусь! Мне необходимо просто увидеться с сестрой и поговорить, только и всего! Окажи услугу, будь другом! Ведь для «Терра» – это сущий пустяк. Больше ни о чем не прошу!

– Понимаешь, Арсений... Не все так просто, как кажется, – замялся Мэддок. – Именно это я твоей сестре и предложил, после того, как она отказалась поехать в Лондон навестить тебя в клинике Эберта.

– Она от... отказалась? Но почему?

– Да, отказалась... Мы даже предложили ей оплатить транспортные расходы, но Полина все равно не согласилась. И на встречу в симулайфе – тоже. Я пытался объяснить ей, что такое общение с коматозниками давно практикуется, что в этом нет ничего страшного, однако твоя сестра... В общем, она не собирается этого делать. Очень сожалею.

– Наверняка она сочла твое предложение шуткой! Конечно, так и есть! А ты бы на ее месте что подумал? Полина – всемирно известный человек, поэтому и решила, что кто-то случайно прознал о ее брате, который пропал без вести много лет назад, и решил устроить идиотский розыгрыш!..

– Сомневаюсь, Арсений, – сокрушенно покачал головой Патрик. – Мы говорили долго, и у твоей сестры было достаточно времени убедиться, что ее не разыгрывают. Нелегко тебе это говорить, особенно после того, что ты сделал для нас с Анабель, но... Полина сказала, что для нее старший брат давно умер. Причем задолго до две тысячи восьмого года.

И это была правда... Правда, которую я всегда знал, но не хотел о ней думать. Правда, которая все-таки всплыла на поверхность и причем в самый неожиданный момент, сломав едва зародившиеся надежды на лучшее.

Вот так, Арсений Белкин! Заслужил – получи! И можешь теперь сколько угодно заламывать руки и каяться в грехах молодости – все бесполезно. Что проку в покаяниях после свершившейся расплаты? Все правильно: ты и впрямь умер гораздо раньше, чем схлопотал в лоб ту злосчастную пулю. А раз так, значит, нечего злиться на Полину, отказавшуюся навестить «умершего» брата, который хоть и не истлел телом, но запустил до подобного состояния душу. И неудивительно, что от живого мертвеца теперь шарахаются даже близкие родственники.

– Очень сожалею, – повторил Патрик, положив руку мне на плечо. – Больше нам нечем помочь тебе в этом вопросе.

– Может быть, Полина передумает? – Я с надеждой посмотрел на маэстро. – Конечно, если вот так, с бухты-барахты, тебе заявляют о пропавшем бог весть когда брате, у тебя, естественно, случится шок. Но когда он пройдет, может Полина все-таки решится?

– Вполне возможно, – согласился Мэддок, но уверенность в его голосе была неискренней. – Если твоя сестра вдруг передумает, мы, разумеется, пойдем ей навстречу. Надеюсь, так оно и случится. Люди частенько сожалеют о своих решениях, принятых сгоряча.