рядом, не давая прохода… Все это как снежный ком… Короче, я не выдержал испытания. Я…

Он замолчал, стоял у окна, сильно сжимая подоконник, так, что побелели костяшки пальцев, потупив взгляд. Смотрел куда-то вниз… Я тоже молчала. Я ждала ответа на мой последний вопрос. После долгого молчания, которое мне показалось вечностью, он дал ответ и на него:

— Она ничем не лучше тебя. Она хуже, но просто приласкала и выслушала, когда я нуждался в этой чертовой женской ласке и внимании, которого тогда не мог получить от тебя. Во всех отношениях хуже. Ты единственная женщина, с которой мне действительно хорошо… Мне плохо без тебя, Машуня. Без тебя я не смогу… Я знаю, что виноват, знаю, что простить меня невозможно. Но согласен быть просто рядом с тобой… в одной квартире… Только дай мне шанс… Не прогоняй меня…

— Артур, как долго вы встречались?

Он молчал, потом тихо ответил:

— Не знаю Маша, последние два-три месяца часто.

У меня текли слезы.

— Как у тебя хватило наглости афишировать это на работе? Ведь это же не только твоя работа, но и моя. Я бы все-равно узнала… А теперь как я должна ходить по больнице?

— Я не афишировал эти отношения. Для меня это был всего лишь секс на стороне. Она знала, что я никогда не уйду из семьи, никогда не брошу ни тебя, ни детей. Она проболталась своей подруге, построила в своем курином мозгу воздушные замки. Может специально сказала… Не знаю, не выяснял… Догадывались некоторые, конечно же. Все узнали, когда ты поступила в больницу. Костя приехал одномоментно со скорой, с порога заявил, что это жена Баграмяна, срочно нужна родовая операционная, анестезиолог и именно Денисович, попросил немедленно сообщить мне в отделение. Меня в отделении не было. Дежурил Ник Ник. Он догадался, где меня искать и куда звонить. Я не знал, что она отключила телефон… Поэтому и появился так поздно… Узнал только утром, когда пришел на работу. Открыв дверь отделения понял, что что-то произошло, смотрят все как-то странно и отводят взгляд. Первым, кто попался из врачей, был Игорь. Я протянул руку, приветствуя давнего друга, а он мне в ответ выпалил: «С предателями не здороваюсь… Как ты мог так поступить с Машкой? Как ты мог променять ее на эту шлюху?». Я опешил. В дверях кабинета показался Ник Ник, сухо пригласил к себе. От него я и узнал, что произошло. Дальше как в кошмарном сне: халат — реанимация — Костя — Билал рядом с тобой — ты — Денисович, который приказал мне заткнуться и не указывать… Мир рушился вокруг меня, земля уходила из-под ног… Второй раз в жизни я стоял у постели любимой женщины и не мог повлиять на исход. Я не хотел терять тебя… Не имел права… Но сделать ничего не мог… Спустя какое-то время, когда хоть немного стал соображать, Костя сказал, что дети в родильном отделении, они вне опасности, с ними все хорошо. С ними Марина. Побрел в родильное. Маринка разрешила их увидеть. Я смотрел на наших малюток и понимал, какой я… подлец, кого я мог потерять из-за легкомысленного увлечения. В этом виноват был только я… Мне разрешили приходить и кормить малышей. Бегал на каждое кормление, разговаривал с ними. Передавал им привет от их мамочки. Приходя к тебе, передавал привет от малышей, рассказывал тебе какие они хорошенькие и как хорошо кушают. Первые сутки у твоей постели сидели вместе с Билалом, держали тебя за руки и каждый молился своему Богу, потом, когда Денисович сказал, что кризис миновал, Билал ушел в коридор. Дальше, я находился в палате, он в коридоре рядом с дверью, охраняя твой покой. Денисович вначале возмущался «это же реанимация!», потом махнул рукой, сказав: «Делайте, что хотите, лишь бы выкарабкалась» и погрузил тебя в медикаментозный сон.

— А она зачем приходила? Убедиться, жива ли еще? И как скоро освободиться законное место в твоей постели? — съязвила я.

Артур опешил:

— Она не приходила…

— Приходила. Перед тем как я окончательно проснулась точно была…

Артур неотрывно смотрел на меня.

— Машенька, любимая, это был единственный раз. Но она не переступала порог палаты.

— Я знаю. Спасибо отцу.

— Машенька, я люблю тебя! Люблю тебя и наших деток! Милая моя… моя девочка! — Артур подошел, опустился передо мной на колени и уткнулся лицом в мои руки.

До сегодняшнего вечера мы были милы друг с другом, вернее я была мила с Артуром, когда кто-то был рядом. Поэтому он был рад многочисленным гостям моей палаты. В их присутствии я улыбалась ему. А что дальше?

— Как будем жить дальше? Как я должна буду отпускать тебя на работу? — я пристально смотрела на него.

Во мне боролись два чувства: ненависть и любовь.

— Машенька, милая, ну пожалуйста…, — он уже молил о пощаде, — ради малышей, дай мне шанс. Я не могу больше…

— Моя мама знает?

— Не думаю. Она приехала на второй день после родов. Не думаю, чтобы Шуша или отец рассказали…

— Значит, догадалась, что что-то не так в наших отношениях… На прощание как-то странно посмотрела и сказала: «Я тебя предупреждала, они одним миром мазаны. Нет нормальных мужиков среди них. Смотри, второй раз не вляпайся. А с ним еще не раз слезинка упадет», — я помолчала и в довершении спросила. — Так упадет?

На мои глаза снова навернулись слезы.

— Нет, Машенька, нет, только не это. Не нужно слез, пожалуйста. Только не плач, милая.

Я встала и подошла к окну. Стояла и смотрела в ночную пустоту города. Артур подошел следом, обнял, как-то неуверенно прижался к моей спине:

— Не надо плакать, Машунь. Я больше никогда не сделаю тебе больно. Теперь я точно знаю, что ты значишь для меня и в чем разница между любовью и сексом.

Я повернулась к Артуру, посмотрела в его глаза, уткнулась лбом ему в грудь и обхватила его руками, стараясь прижаться к нему, почувствовать его тело. Я так скучала по нему. Он быстро понял, как я хочу встать, но боялся спугнуть меня, вдруг не угадал. Я снова подняла на него глаза полные слез.

— Я дам тебе последний шанс, Артур. Ты получишь этот шанс лишь только потому, что у нас есть дети, дети, сотворенные в любви, но, если ты этот шанс упустишь, я уйду. Уйду навсегда. И уйду к тому, кто будет меня любить, беречь и уважать. Уверена, он справится и с твоей женой, и с твоими детьми не хуже тебя.