замечательный парень». Он также называл его «животным, но животным грандиозного масштаба», не единожды подчеркивая гениальность Сталина. Шпеер иногда подозревал, что фюрер чувствовал симпатии к Сталину и даже проявлял солидарность со сталинским режимом, считая русского лидера своим коллегой. В Берлине во время войны бытовала шутка: «В чем разница между нацистской Германией и Советской Россией? В Советской России холоднее».

Немецкой разведке давно было известно, что союзники планировали высадку во Франции, но не было известно точного времени и места. Со свойственной ему интуицией фюрер предполагал, что высадка состоится в Нормандии, однако большинство генералов считало, что это будет побережье Па-де-Кале. Он пошел на компромисс, расположив войска так, чтобы их легко можно было перебросить в любое из этих мест. Во Франции у него было 77 дивизий, и он считал, что это вдвое превысит количество войск, которое союзники могли бы перебросить через Ла-Манш; он игнорировал факт, что эти дивизии были укомплектованы наполовину и состояли зачастую из плохо обученных солдат. Фюрер выбрал наиболее компетентных командующих, чтобы справиться с возможным кризисом, — фельдмаршалов Рундштедта и Роммеля. Он планировал сбросить союзников обратно в море с помощью массированной танковой атаки. Рундштедт предлагал эвакуировать население Франции к югу от Луары и переместить все германские войска на северо-запад, чтобы при необходимости можно было организовать мощную контратаку. Гитлер не пожелал слушать эти пораженческие разговоры, так как «вишистская» Франция была составной частью его Европейской империи. Без своего разрешения он не позволял Рундштедту переместить ни одной дивизии. Впрочем, Рундштедт не предполагал подавляющего превосходства союзников в воздухе. Подобно фюреру, Роммель ожидал атаки в Нормандии, хотя предвидел, что она состоится на ограниченном пространстве вокруг Шербура по соображениям удобства высадки десанта: он не подозревал о существовании новых десантных судов, способных проводить операции в любой точке побережья Роммель считал, что сможет разгромить любой десант в первый же день.

На самом деле, когда вторжение началось 6 июня 1944 года, Рундштедт не знал об этом в течение нескольких часов, тогда как Роммель отсутствовал, навещая Гитлера в Берхтесгадене. Большинство танковых дивизий находилось по другую сторону Сены. Несмотря на это, войска сражались отчаянно, и союзникам потребовалось потратить много сил, чтобы вбить в оборону клин, достаточно мощный для обеспечения бесперебойных поставок оружия и продовольствия продвигающимся войскам. Союзники преуспели в этом, так как силы оборонявшихся были разделены надвое. В течение недели клин вторжения составил 60 миль в ширину и 12 в глубину. Еще через 6 недель германский фронт рухнул, а 45 тысяч человек попали в Фалезский котел. Ко времени падения Парижа 24 августа Германские потери во Франции составили 400 тысяч человек. 1 июля, отвечая на исторический вопрос фельдмаршала Кейтеля «Что мы будем делать? Что мы будем делать?», Рундштедт ответил просто: «Заключать мир, дураки, что вы еще можете сделать!» На следующий день он был смещен с поста. В ужасе от потерь Роммель предупреждал Гитлера: «Неравная борьба приведет нас к концу!» Сам Роммель был тяжело ранен при авиационном налете британцев 17 июля и ушел в отпуск по болезни, из которого уже не вернулся. (Ему было приказано покончить с собой по подозрению в причастности к Июльскому покушению.)

Отовсюду поступали плохие новости, для всех уже было очевидно, что Германия проиграла войну. Русские неуклонно наступали, в Италии Кессельринг сдавал позицию за позицией, а на Тихом океане американцы все ближе подбирались к Японии. В конце концов ропот в определенных кругах вермахта, среди аристократии и религиозно настроенной части населения должен был получить конкретное выражение. Подобная оппозиция, существовавшая в армии с 1938 года, поначалу не принималась фюрером во внимание, так как он был уверен, что генералы полностью в его власти. И хотя гестапо знало о серьезных оппозиционных движениях с начала 1943 года, Гитлер не обращал на это внимания.

Не принимал он во внимание и растущий страх немецкого народа перед возмездием. В своей поэме 1943 года «Элегия вечерней земли» Ханс Каросса отразил ужас, который начинала чувствовать вся страна. «Что за странный вечер навис над нами, о, земля заката?... Люди стоят повсюду с болью в сердце среди шума и суеты». (Шпенглеровские пророчества о судьбе «страны заката» ясно просвечивают в этом произведении.) Правда, поэт заканчивает на оптимистической ноте: «Но из руин поднимается благословенный день, когда нам не нужно будет прятаться от света». Однако некоторые немцы не хотели ждать, пока наступит этот благословенный день. 20 июля полковник Клаус Филипп Шенк граф фон Штауффенберг, аристократ-католик из Вюртемберга, с одним глазом, одной рукой и двумя пальцами на ней, поместил портфель, содержавший бомбу с часовым механизмом, под стол Гитлера в зале заседаний в Растенбурге в Восточной Пруссии. Бомба взорвалась, но только после того, как портфель кто-то передвинул. В уверенности, что фюрер погиб, Штауффенберг вылетел в Берлин, чтобы возглавить переворот, в результате которого к власти в стране должно было прийти консервативное правительство во главе с Гогенцоллернами. Оно должно было заключить мир с союзниками. Однако покушение было плохо организовано, и хотя Гитлер получил ожоги и повреждение барабанной перепонки (у него так и не восстановилось чувство равновесия), он выжил. Несмотря на первоначальное волнение в столице, он быстро овладел ситуацией.

Дьявольская натура тирана вскоре проявила себя в полной мере. Были арестованы тысячи подозреваемых, особенно среди аристократии, которую он ненавидел. Все они предстали перед так называемыми «народными судами». (Эта ненависть и эти названия были последними признаками первоначального социализма нацистов.) Многие были приговорены к смерти и повешены на крюках для мяса при помощи рояльных струн. Фюрер заявлял: «Я хочу, чтобы они висели, как туши на бойне». Эти казни снимались на пленку, чтобы потом он мог насладиться их просмотром. После этого он уже не доверял ни одному офицеру-ненацисту, за исключением Рундштедта и одного-двух прочих. А его ненависть к германской и австрийской аристократии превратилась в манию. С тех пор у генералов вермахта не было возможности организовать покушение, подобное тому, какое было организовано на Наполеона в Фонтенбло в 1814 году. Гитлер по-настоящему стал «судьбой» Германии.

Как это ни удивительно, положение на Западном фронте стабилизировалась. Сразу после попытки покушения фюрер получил послание с выражением преданности от одного из своих любимых солдат. Это был пятидесятитрехлетний фельдмаршал Вальтер Модель, самый молодой офицер такого ранга в вермахте.

Человек простого происхождения, преданный нацист, он прославился на русском фронте своими способностями находить силы и творить чудеса в критических ситуациях. Он принял командование Западным фронтом у фельдмаршала фон Клюге (тот в отчаянии покончил с собой) 16, августа 1944