– Не за что, Николай Иванович, – ответил тот. – Это ж не блажь твоя! Девушка у нас взрослеет, хорошеет. Надо всеми средствами как-то обернуть это на пользу делу.

Бродов вдумался в сказанное и побелел.

– Что ты имеешь в виду? – прошипел он угрожающе, хотя и старался удержаться от поспешных выводов.

Собеседник на миг оторопел, потом тряхнул головой, как бы сбрасывая наваждение.

– Нет. Нет, совсем не то, что тебе почудилось! Это вообще исключено!

Николай Иванович недоверчиво молчал, ожидая, что же ему скажут дальше.

– То, о чём ты подумал, – искусство, мастерство. Женщина должна пройти специальную подготовку. Это не дни, не недели – месяцы. Причём очень желателен добровольный выбор. Нужна предрасположенность. Природный дар – большая редкость. Спроси свою Марго – она тебе расскажет. И проиллюстрирует, а?

Собеседник весело ухмыльнулся. Спасибо, хоть обошлось без похабного подмигивания! Всё-таки чувство меры этому человеку никогда не изменяет. А любопытство, как известно, не порок.

Бродов брезгливо поморщился. Маргарита Андреевна – прекрасный специалист по нейрозащите, умелый руководитель и человек настолько преданный, что Николай Иванович может доверять ей, как самому себе. Но своё боевое женское искусство пусть оттачивает на других.

– Увольте от иллюстраций, – пробормотал Бродов, с прежней насторожённостью ожидая продолжения разговора о Таисии.

– Я, в общем, и сам не люблю, когда через десятки рук, – кивнул собеседник. – Но, по слухам, Марго – ученица самой Андреевой. Той самой, что поставила капиталы Морозова на службу Коминтерну, разагитировала Горького… Правда или врут? Ну-ну, всё равно не скажешь… Так вот, к нашей девушке. Ты же не возражаешь против ухажёров? Любой ухажёр – прекрасный источник информации: перья-то пораспустить перед хорошенькой фрейлейн – святое дело. Согласен? Пока не находишь чего-то унизительного для Таисии?

– Допустим.

Бродов осторожничал, поскольку ещё не понимал, к чему клонится разговор.

– Вот. Извини за цинизм, но нам нужно и важно, чтобы она умела подать себя, чтобы кокетничала и флиртовала… Но при этом надо, чтобы она ценила себя. Нам крайне нежелательно, чтобы кто-то из кавалеров уломал её на большее, чем флирт. Сам понимаешь: юная девушка, первые впечатления, первая страсть. Тогда они поменяются ролями, она окажется в его власти… «Кто был охотник, кто – добыча? Всё дьявольски наоборот»… Помнишь?

Николай Иванович стихами и в юности не интересовался, а песни знал хорошо. Не было такой песни. Видно, старый знакомый по профессиональной привычке старается подловить его на знании кого-нибудь из запрещённых поэтов. Мимо.

Бродов промолчал и, наконец, с облегчением откинулся на спинку стула. Никто не собирается заставлять Тасю обменивать собственное тело на информацию, калеча и энергетику, и психику… Между тем резко спавшее напряжение было так велико, что вдогонку ему разболелась голова. Попросить у хозяина кабинета какую-нибудь пилюлю? Да ну, к лешему: само пройдёт!

Из-за чего, спрашивается, взъярился? Всё равно же по Таисии он единственный принимает решения. Остальные могут только предлагать, уговаривать. Оскорбился за Таську. А ведь повода никто не давал! Подозрительный стал, вспыльчивый. Нервишки! Прежде бы с такими издёрганными нервами – пожалуйте на курорт!.. Опять эти курорты! Придётся потерпеть: на ближайшие несколько лет курортов не предвидится…

– Вероятность ничтожна, – заверил Бродов, – у неё рациональное начало значительно преобладает над спонтанностью. Впрочем, можем подстраховаться. Дам команду операторам регулярно отслеживать её привязанности. Это не сложно делается.

– А если она… как у вас говорится? Экранируется?

– Если она экранируется от своих – это чрезвычайное происшествие. Она не имеет права. Если экранируется – ставим всех на уши и ищем причину.

– Ясно. Хорошо тогда. Игоря пока не подключаем?

– Нет-нет, рано. Это нужно будет ещё взвесить, обсудить.

Не так давно у него состоялся разговор с Маргаритой Андреевной на эту тему, которую она сама неожиданно затронула: «Николай Иванович, я всё присматриваюсь… мысленно. Таисия с Игорем. Что планировали – не получится. Они слишком разные, их пути всё больше расходятся. Одно дело – быть хорошими товарищами, другое – делить постель и жизнь». Без дополнительной информации он не мог составить собственного суждения, но к мнению Марго имело смысл прислушаться.

– Может, всё-таки отзовём Таисию после войны для переподготовки? Тогда бы и подумали, как и что переиграть.

– После войны или в конце войны. Да, я сам это предложил, и я по-прежнему считаю, что это, возможно, самое рациональное решение. Но сейчас об этом говорить – всё равно что вилами по воде писать. Конец этой войне ещё за горами не виден. Будем наблюдать, в какой ситуации окажется Немезида, и решать оперативно.

Хотелось большей определённости, но возразить было решительно нечего.

– Теперь о другом, Николай Иванович. Наш человек готов с ней встретиться.

Хоть и ждал этого сообщения со дня на день, и всё равно как обухом по голове. Оперативно обсудили детали, и Бродов поторопился распрощаться.

Как же я обрадовалась, получив сразу после дня рождения сообщение о предстоящей встрече! Не моментальной, а самой настоящей – с разговорами! У меня было полное ощущение, что это так специально задумано, что встреча, назначенная именно теперь, – второй подарок от товарища Бродова.

Я познакомлюсь с нашим нелегалом. Буду ему отчитываться и от него получать распоряжения. Я встрепенулась так, будто мне выписали командировочное удостоверение в Москву!

Считается, что разведчик должен иметь неприметную внешность: средний рост, непримечательное лицо, фигуру, лишённую характерных признаков… Это я теперь знаю, что так принято считать. Знакомые из разведотдела Главного штаба ВМФ традиционно посмеивались над красавцами-киногероями, изображавшими разведчиков в отечественных фильмах, которых тогда было раз-два – и обчёлся, и шпионов – в многочисленных зарубежных. Кино про шпионов только они видели, я – нет. У них в отделе устраивали закрытые просмотры современного зарубежного кино – для ознакомления с культурными кодами вероятного противника…

Так вот. В сорок третьем году, сидя в Берлине без всякой связи со своими, кроме телепатической, я не имела представления, как должен выглядеть наш советский нелегальный разведчик. Поэтому перед первой встречей у меня не было в голове предварительного образа. Я крепко запомнила переданные мне дальний и ближний опознавательные знаки и фразу-пароль. Дальним знаком был длинный синий летний плащ, ближних было два: узел пояса этого плаща, сдвинутый влево от центра, и чёрный зонт в левой руке. Единственное, что я себе нафантазировала, – будто рядом с этим человеком сразу почувствую себя легко, уверенно и по-домашнему уютно.

Встречу мне назначили в автобусе.