мне этого бы хватило. Но пильщика никак не найти. Ищу его уже несколько недель. Если бы мне понадобилось двадцать пять писарей-негров, утром бы их явилось полсотни. А вот пильщиков нет совсем.

Как это верно, что культура начинается не с чтения и письма, а с ремесла! Здесь нет ни единого ремесленника, и поэтому никакого движения вперед быть не может. Негры учатся читать и писать без того, чтобы одновременно обучаться ручному труду. Эти познания дают им возможность получать места продавцов и писарей, и они сидят в помещении, одетые во все белое. Ремесла же находятся в пренебрежении.

Будь на то моя воля, я бы не стал учить ни одного негра читать и писать без того, чтобы научить его какому-нибудь ремеслу. Никакого развития интеллекта без одновременного развития способностей к ручному труду! Только так можно создать здоровую основу для прогресса. Как смешно читать, что Африка приобщилась к цивилизации тем, что до такого-то места проложили железную дорогу, что до такого-то пункта теперь можно доехать на автомобиле и что два других будет соединять воздушная линия! Всего этого еще мало. «В какой мере негры станут людьми надежными?». Вот единственное, что имеет значение. Надежными они станут под влиянием религиозных и нравственных наставлений и — овладевая ремеслами. Все остальное приобретает смысл только тогда, когда заложена эта основа.

А из всех ремесел самое важное опять-таки — ремесло пильщика. Пильщик выделывает из стволов деревьев доски и балки, которые идут на постройку жилых домов. Когда не существовало еще лесопилен, предки наши пилили брусья и доски вручную. И если негры не пойдут тем же путем, то они так и останутся дикарями, даже если тот или другой из них будет служить в канцелярии и зарабатывать деньги, чтобы выписать для своей жены из Европы шелковые чулки и туфельки на высоких каблуках. И сами они, и дети их будут по-прежнему жить в бамбуковых хижинах.

Для того чтобы распилить ствол дерева на брусья и доски, его укладывают над ямой глубиной в два метра и длиною в четыре. Берется длинная прямая пила, работают ею два пильщика, из которых один становится на ствол, а другой стоит в яме. Линия распила обозначена соответствующими чертами на верхней и нижней стороне ствола. Искусство заключается в том, чтобы пилить прямо перпендикулярно и как вверху, так и внизу не отклоняться от проведенной черты. Это требует известного навыка. Двое хорошо сработавшихся пильщиков могут за день изготовить около десяти досок или брусьев.

Эта самая важная для здешних мест работа считается чересчур утомительной, и ей не придается никакого значения. Поэтому люди продолжают жить в жалких хижинах, меж тем как могли бы вместо этого построить себе дома из махагони!

Мне так и не удалось найти двоих пильщиков, которые бы распилили несколько толстых брусьев на более тонкие.

Тут мне на помощь приходит ангина. Жена одного лесоторговца, у которого, как мне известно, работают два хороших пильщика, приезжает в конце апреля к нам на лечение с тяжелой ангиной. Мужу ее ничего не остается делать, как привезти сюда обоих пильщиков и предоставить их в мое распоряжение. За несколько дней работа сделана. Теперь у меня есть сто двадцать брусьев. Новый дом можно подвести под крышу.

3 мая еду вместе с доктором Нессманом на один из северных лесных участков, где распространилась тяжелая дизентерия, повлекшая за собою множество жертв. Сначала едем семьдесят километров по воде до конца озера Азинго. Там нам приходится выйти из катера. В двух маленьких каноэ проделываем двадцать пять километров вверх по течению бурной речушки, где нас изводят мухи цеце. На лесном участке осматриваем всех рабочих, даем указания, как лечить больных с легкой формой дизентерии, а тяжелобольных забираем с собой. Это первая поездка доктора Нессмана на лесной участок.

5 мая мы снова в Ламбарене благодаря катеру, который за один день успевает сделать семьдесят километров против течения. Во время этой поездки пишу последнее письмо отцу, которое до него уже не доходит. Смерть уносит его 5 мая этого года.[69]

В наше отсутствие доктор Лаутербург и фрейлейн Коттман очень озабочены состоянием одного оперированного больного с ущемлением грыжи. По счастью, он поправляется.

На следующий день после нашего возвращения доктора Лаутербурга везут на катере к больной женщине в Нгомо. Он едет вниз по течению по залитой лунным светом реке и привозит к нам свою новую пациентку. И вот однажды утром, за отсутствием елки, на крыше вновь построенного дома водружается перевитая лентами пальма. Празднуется окончание строительства. Для этого дома предусмотрена двойная крыша: одна из рифленого железа для защиты от дождя и, на двадцать сантиметров ниже ее, другая из обутов для защиты от жары. Г-н Шатцман сумел с большим изяществом решить необходимую для этой двойной крыши систему балок.

* * *

Нчинда-Нчинда все больше убеждается из опыта, что хирургия в Африке — совсем не то, что в Европе. Подравшись из-за женщины, один туземец всаживает другому в предплечье нож. Раненого привозят родные. Необходимо наложить шов на сухожилие, что наш хирург и делает по всем правилам искусства. При больных с травмой, которые не могут сами готовить для себя пищу, всегда должен оставаться сопровождающий — для оказания различных услуг. Родные единогласно выделяют для этой цели одного человека, и тот принимает это как нечто само собой разумеющееся. Однако, несмотря на изящно наложенный шов, пациент этот приносит доктору Лаутербургу мало радости. Рана заживает как будто хорошо. Но больной выглядит осунувшимся. Придя на перевязку, он едва стоит на ногах, оцепенелый, лишившийся дара речи. Нчинда-Нчинда несколько озадачен течением инфекции, которая вызывает в человеке такое нарушение общего состояния, протекая без лихорадки в при нормально заживающей ране...

— Отравление, — говорю я, когда он обращает мое внимание на этот случай. Тот, кто работает здесь долго, всегда в сомнительных случаях учитывает и эту возможность. Под благовидным предлогом сопровождающему, который все это время готовил для больного пищу, находят какую-то работу в больнице. Больной получает теперь еду из рук одного из наших помощников. Медленно, очень медленно описанные явления начинают проходить.

Спустя некоторое время все приходит в ясность. Человек, которого родные оставили ухаживать за больным, и есть тот самый, с которым у него была ссора и который пырнул его ножом. Исполнение этой обязанности явилось для него своего рода наказанием. И вот он поддался искусу воспользоваться этим, чтобы избавиться от своего противника. Несмотря на то что мы не обмолвились об этом ни